Заклятие древних маори - Найо Марш

Руа шагнул к внучке. Хойя, охнув, отшатнулась и вжалась в стену.

— Кому ты выдала великую тайну захоронения священного топора Реви, несчастная? Отвечай! Кому?

Хойя испуганно прикрыла лицо, но уже в следующую минуту её рука взлетела в воздух и указала на… Эру Саула.

У Дайкона потемнело в глазах. Затем он постепенно различил силуэты Хойи и Эру, тогда как остальные пребывали как бы в полумраке.

Эру смотрел на старика странным взглядом, в котором одновременно читались страх и вызов. Дайкон словно нутром ощущал, как борются в полукровке два начала: европейское и туземное. И всё-таки древняя кровь маори одержала верх. Поотпиравшись, он в конце концов признался.

— Я его не трогал. Я его не брал. Я вообще впервые его вижу.

— Но ты знал, где он спрятан. Хойя, ответь мне: ты рассказала ему о месте захоронения?

Хойя кивнула и тут же разрыдалась. Эру метнул на неё свирепый взгляд.

— Значит, ты, Эру, выкопал его и продал Квестингу?

— Нет! Я даже не знал, что топор у него! Мы с ним даже не разговаривали.

— Хойя, это ты рассказала Квестингу?

— Нет! Нет! Клянусь! Я только Эру сказала. Очень давно, ещё когда мы с ним вместе гуляли. Больше никому. Это он во всем виноват!

— Знал бы я, что топор достанется этому ублюдку, — заговорил Эру с неожиданным ожесточением, — я бы в жизни ему не рассказал. И как это я сразу не догадался! Но почему он сам-то не признался, что отдаст его Квестингу?

— Кому ты рассказал, Эру? Отвечай мне.

— Лучше признайся честно, Эру, — отеческим тоном посоветовал Уэбли. — Молчание тебе не поможет. Тем более, не забывай, что это дело самым тесным образом связано с куда более серьёзным преступлением. Ты ведь не хочешь навлечь на свою голову неприятности, верно?

— Я сказал Берту Смиту, — пробормотал Эру.

Уэбли быстро повернулся к Саймону:

— Разыщите Смита и приведите его сюда.

— Угу, — кивнул Саймон.

Он исчез и скоро вернулся в сопровождении помятого и злого Смита.

— Неужто человеку даже отдохнуть капельку нельзя? — ворчливо спросил тот, но тут же осёкся, увидев топор в руке Руа. — Вот это да! — воскликнул он. — Топор старого Реви! Чтоб мне сдохнуть!

Кинув взгляд на Руа, он добавил:

— Значит, он всё-таки оставил его себе?

— Кто? — тут же спросил Уэбли. — Кого вы имеете в виду?

Смит приблизился к Руа, который сделал шаг назад.

— Пусть посмотрит, Руа, — произнёс Уэбли.

— Да, дайте мне посмотреть, — сказал Смит. — Я ведь никогда прежде его не видел воочию.

— Это ты его украл! — выкрикнул Руа.

— Я! — воскликнул Смит. — Да ни за что на свете! Чего вы на меня пялитесь? Может, я ему и проболтался, было дело, но сам я никогда за этими штуковинами на пик не лазил. И нечего ко мне приставать!

— Это ведь вы рассказали Квестингу — где искать топор? — вмешался доктор Акрингтон. — Почему?

— Одну секундочку, доктор, — прервал его Уэбли. — Позвольте мне. Итак, Берт, зачем вы рассказали Квестингу про топор?

— Он меня сам спросил.

— О чем спросил? Чтобы вы узнали, где спрятан топор? И он вам заплатил, да? — спросил Уэбли.

— Пусть и так. А кто мне запрещал с ним говорить? Он ко мне обратился, а я только выполнил его просьбу. Что в этом дурного? Эру ведь сам мне рассказал. Подтверди же, Эру. Тебя ведь никто за язык не тянул.

— Ты сказал, что это нужно вовсе не ему, — выпалил полукровка.

— А кому? — прогремел Уэбли.

Эру мотнул головой в сторону комнаты Гаунта.

— Ему.

Воцарилось молчание. Нарушил его мистер Фолс.

— Похоже, что секретами здесь сорят направо и налево, — произнёс он. — Верно ли я понял, сержант Уэбли, что покойный от имени мистера Гаунта подкупил мистера Смита, предложив ему добыть нужные сведения у мистера Саула?

— Похоже, что это так, сэр.

— Слова выбирайте! — осадил его Смит. — Подкупил! Ишь, какие быстрые! Речь шла о дружеской услуге. Мы с ним корешились — верно, Сим?

— А мне казалось, что он попытался отправить вас под поезд, Берт, — заметил Уэбли.

— Господи, опять вы за своё! — Смит безнадёжно махнул рукой. — Мы уже давно все уладили. Вот, взгляните сами.

Он выудил из кармана подписанную Квестингом бумагу и вручил сержанту.

— Я её уже видел, — отмахнулся тот. — Хорошо, Берт, пока это все.

— Знаю я вас, — проворчал Смит и, аккуратно свернув драгоценный документ, скрылся в столовую.

Уэбли повернулся к Руа.

— Послушайте, Руа, отдайте нам топор. Сами видите — он нам необходим. Я дам вам расписку. Обещаю возвратить его вам в самое ближайшее время.

— К нему нельзя прикасаться. Вы не понимаете, никто из пакеха не понимает. И ко мне, пока топор в моих руках, никто не смеет прикасаться.

— О, Руа, ну зачем же вы так? — запричитала миссис Клэр.

— Послушайте, мистер Те-Каху, — обратился к старику Фолс. — Я понимаю, что вам трудно доверить свою священную реликвию незнакомым людям. Но полковнику-то вы доверяете, верно? Он ведь ваш друг. Может быть, вы согласитесь, чтобы он в вашем присутствии положил её в свой банковский сейф? Что вы на это скажете, полковник?

— А? — переспросил тот. — Ах, да, конечно, если Уэбли не против.

— Сержант?

— Я не возражаю, сэр.

— Ну что? — спросил Фолс Руа.

Старик с грустью посмотрел на топор.

— Вам трудно понять, — произнёс он, — почему я, который сам боролся за то, чтобы мой народ приобщался к культуре пакеха, вдруг так разволновался из-за какого-то пустяка, предмета первобытного культа. Должно быть, к старости в нас просыпается зов предков. Не знаю поверите ли вы, но вот эта деревянная рукоятка действует на меня куда сильнее, чем вся мудрость пакеха, которую я припас в своей дурной голове. Однако полковник и вправду — друг моего народа. Я вверяю нашу реликвию в его руки.

Фолс отлучился в свою комнату и вскоре вернулся, держа оклеенный бесчисленными ярлыками дорожный чемодан. Он положил чемодан на стол и открыл, а Руа бережно поместил топор внутрь. Потом повернулся к Эру.

— Ты — не маори, — сказал он. — Ты — матагоури. Когда мои предки смастерили этот токи, нога пакеха ещё не ступала на землю маори. И всё равно — гнев Тане поразит тебя. Лучше бы тебе сгинуть в Таупо-тапу. Я запрещаю тебе возвращаться в наше селение.

Старик укатил на своей развалюхе, а Хойя, громко всхлипывая, скрылась в доме. Миссис Клэр последовала за ней. Эру, понуро повесив голову, побрёл прочь по дороге.