Призрачный рай - Mila Moon
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Бля, колючка, ты издеваешься? Я что похож на гребанного экстрасенса? Где тебя искать?», — безнадежно осматривал серые дома. Я устало опустился на ступеньки и закурил, глядя на падающий снег. Параша… Что за дерьмо… «Только, пожалуйста, колючка, не делай глупостей, или я надеру твой прелестный зад в прямом смысле».
Навязчивый голос, словно наваждение, повторял фразу: «Присмотри за ней», и мне казалось, что я вот-вот рехнусь.
«Как я присмотрю, если она, бля, решила поиграть в прятки», — опустил голову, выдыхая дым, и перевел взгляд на иссиня-черное небо и крыши домов.
Крыша…
Я нахмурился, выкинул сигарету и словил такси, называя адрес «Crosby». Меня мучили совсем угнетающие и безрадостные размышления, рисуя картинки Ливии и… «Да нет, не может быть». Я просто отметал такие мысли в сторону, но они снова вторгались в сознание. «Это бред… Она не способна на… Нет…».
Но…
Не знаю, что за голос нашептывал на ухо, может, я и правда, помешался и сошел с ума, конкретно двинулся, обкурился… Только чудо привело на крышу отеля в заснеженный сад. В тот момент я понял, что жизнь слишком коротка.
А если бы я не успел? Я задавал себе эти вопросы и боялся ответа на них.
Когда глаза выхватили фигурку Ливии, стоящей на краю пропасти под снегопадом, мне никогда не было так страшно в жизни. Никогда.
Глава 27. Ангелы умеют гореть
Твои призраки реальны, я чувствую их в моих легких. Вдыхай их, как я, дыши ими, как я. Я хочу видеть то, что ты видишь у себя в голове. Я поднимаюсь и падаю, теряю контроль. Я могу быть огнем внутри твоего рухнувшего дома. Я могу быть ураганом, который сорвет все, что ты так держишь.
Оззи
Я не знаю, что чувствуют люди, когда кого-то теряют. Если всю жизнь одинок, сложно представить, каково им приходится. Когда знаешь, что откроешь дверь, и родной голос больше не скажет «Привет». Каждый уголок будет напоминать о нем, а тишина кричать, что больше он не вернется. Никогда. Он ушел навсегда. Как с этим жить и смириться? Наверное, это довольно сложно, и только со временем свыкаешься, осознаешь, что его больше нет. Он не придет. Надо двигаться дальше, жить, дышать. Но не все могут принять правду, смириться с болью утраты, кто-то ломается.
Ливия сломалась.
Сердце сделало тройное сальто, когда я смотрел, как ее светлые волосы развивает морозный ветер. Она напоминала ангела, стоящего над темной бездной, который хочет разорвать цепи и взлететь. Стать свободной, не чувствовать больше боли и несправедливость бренного мира.
«Но я не дам сделать тебе шаг, Ливия. Я обещал Коди присмотреть за тобой».
Снег танцевал в причудливом танце, рассказывая грустную историю о мальчике, которому не суждено больше открыть глаз и увидеть белоснежную метель. Его чистая непорочная душа, как первая снежинка, упавшая на землю и растворившаяся навсегда. Почему снег так жесток?
Страх затопил сознание, и я не знал, что делать. Я растерялся и замер, широко распахнув глаза. В легкие впивались миллионы жгучих игл, не давая вздохнуть. Одно неверное слово, действие, движение — и может случиться непоправимое.
«Я не позволю этому произойти».
Ливия медленно повернула голову, и я встретил ее неживой стеклянный взгляд, от которого кожа покрылась толстым слоем инея. Я нерешительно двинулся в ее сторону, не отрываясь от тусклых карих глаз, в которых погасла надежда и огонь. Я должен спасти ее, зажечь маленькую искорку, сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить страдания. Наверное, в тот момент я готов был на все, даже молиться и просить Бога услышать, чтобы не отнимал ее. Первый снег забрал у Ливии брата, он не может быть таким безжалостным по отношению к ней.
Я застыл в метре от нее, вглядываясь в бледное заплаканное лицо. Боль Ливии не имела границ, и я задыхался, ощущая физически, как меня сковывает от безвыходности, страха, отчаянья, пустоты. «Если ты не хочешь бороться, Ливия, я сделаю это за тебя», — попытался донести мысленный посыл настойчивым взглядом.
— Ливия… — прошептал сиплым, словно чужим, голосом. — Пойдем домой, ладно?
Я боялся смотреть на то, как впиваются тонкие пальцы в парапет изгороди, как путается снег в ее волосах, как скатываются слезы по бледным щекам. Я так боялся, что не успею протянуть руку и уберечь ее от ошибки.
— Тебя все ждут, Лив. Ты нужна им, слышишь? Они переживают за тебя.
«Услышь меня, пожалуйста», — мысленно кричал небесам. Я сделал неуверенный шаг, глядя прямо в ее шоколадные глаза, где собралось слишком много горечи и скорби. Сейчас мы общались только на ментальном уровне — взглядами. Пальцы коснулись ледяной кожи, и у меня будто от сердца отлегло, открылось новое дыхание, когда я перехватил ее запястье.
— Давай, малышка, иди сюда, — прохрипел, сжимая холодную руку. — Ты же не возомнила себя человеком-пауком? Или у тебя где-то припрятана паутина?
Не понимаю, где я находил силы шутить, но самое страшное уже было позади, когда Ливия оказалась в плотном кольце объятий. Главное, что я успел не дать ей упасть.
— Глупышка… Глупышка… Какая ты глупышка… — шептал ей, крепко прижимая к себе, и убирал прилипшие пряди с лица. — Ты должна быть сильной, Ливия, слышишь? Это ведь не выход, не выход, понимаешь?
Я сглотнул огромный комок, взял ее лицо в ладони, вытирая большими пальцами слезы, и тихо сказал:
— Я знаю, что жизнь дерьмо, Ливия, но я так живу десять лет. Будет еще встречаться много всякой херни на пути, и ты должна бороться, как делала раньше. Мы каждый день сталкиваемся с трудностями, они нас закаляют, воспитывают, создают внутренний стержень. Не давай его сломать снова, потому что таких сильных людей, как ты, очень мало. Слышишь?
— Но я не хочу быть сильной. Я не могу… — сквозь слезы пробормотала она, утыкаясь носом в шею. Я вздохнул, гладя ее по спине, и прикрыл глаза.
— Ты сможешь, Ливия, я в тебя верю. Все проходит, помнишь? Надо жить и бороться за двоих.
— Я не могу, — повторяла она снова и снова, а я успокаивающе водил пальцами по подрагивающему заледеневшему телу, и говорил о морали, о том, что надо
