Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

Британское правительство с этим не согласилось и отправило армию, чтобы еще яснее выразить свою позицию. Последовавшая война продолжалась до 3 сентября 1783 г., когда был подписан Парижский мир. По условиям этого договора британцы уступали своим бывшим колониям, назвавшими себя Соединенными Штатами Америки, всю землю к востоку от Миссисипи и к югу от Великих озер. По отдельному договору Восточная и Западная Флорида уходили Испании.

Эти события оказались невероятно важны для Америки и ее будущего развития, но в остальном мире наибольшее внимание обратили на республиканскую природу этой революции. В прошлом уже существовали недолговечные республики – например, Английское содружество (1649–1660) и Корсиканская республика (1755–1769), – но в основном европейские республики имели очень малые размеры: то были итальянские города-государства и швейцарские кантоны. Объявление Джорджа Вашингтона президентом страны, где жило более пяти миллионов человек, стало беспрецедентным событием. Это имело последствия для всего Запада – и особенно для Франции, которая поддержала стремление американцев к независимости.

Во Франции призыв к равенству имел иной контекст и смысл. Авторы Декларации независимости США использовали термин «равенство», выражая тем самым мнение, что имеют равные права на те свободы, которыми пользуются англичане. Но это равенство относилось только к гражданам, платившим налоги; большинство «отцов-основателей» не считали, что все американцы равны между собой. Рабы по-прежнему считались собственностью, а в 1776 г. свобода пользоваться своей собственностью по-прежнему превосходила право раба на равное положение. Кое-где, впрочем, звучали первые призывы освободить рабов. В 1780 г. штат Пенсильвания принял Акт о постепенной отмене рабства, согласно которому всех детей рабов объявляли свободными, так что рабство должно было просто постепенно вымереть в течение поколения, и никому не пришлось бы расставаться со своей собственностью. Впрочем, рабовладельческие штаты американского Юга примеру не последовали. Во Франции в 1789 г. конфликта между стремлением к свободе и равенству практически не было. Люди, требовавшие свободы, одновременно хотели и равенства с теми, кто лишал их прав. Таким образом, это была фундаментально иная революция – восстание против собственной политической структуры, а не имперской диктатуры далекой страны.

Все началось с финансового кризиса. Надеясь получить одобрение для необходимых стране экономических реформ, король Франции созвал Генеральные штаты – первые за 175 лет. Когда собрались представители народа, «третьего сословия», они объявили себя членами Национального собрания и заявили, что проведут реформу правительства вне зависимости от того, будут ли на собрании присутствовать представители аристократии и духовенства. Король в попытке помешать им запер зал для собрания. Тогда 577 членов Национального собрания собрались 30 июня в зале для игры в мяч. Там все они, кроме одного, принесли клятву, что заседания будут продолжаться, пока они не заставят Людовика XVI принять конституцию. Через две недели, 14 июля 1789 г., жители Парижа взяли штурмом Бастилию – парижскую крепость-тюрьму, символ королевской тирании, – и убили ее коменданта. Ведущие аристократы бежали из страны. В столице начались беспорядки, перекинувшиеся на регионы. Попытка навязать королю и правительству конституцию превратилась в полномасштабную революцию.

В августе 1789 г. граф де Мирабо опубликовал Декларацию прав человека и гражданина. Этот документ, одобренный Национальным собранием 26 августа, немало позаимствовал из идей общественного договора и естественных прав, изложенных Руссо и его предшественниками; также на него оказали влияние недавние дебаты в Америке. Декларация состояла из 17 статей и начиналась словами: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Также там объявлялось, что «цель всякого политического союза – обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека… на свободу, собственность, безопасность и сопротивление угнетению», а границы индивидуальной свободы можно устанавливать только законом. Затем там говорилось, что закон «должен быть единым для всех, охраняет он или карает», и что «все граждане равны перед ним и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям». Декларация гарантировала свободу от ареста, за исключением случаев нарушения закона, запрет жестоких наказаний, презумпцию невиновности подозреваемых, свободу от религиозных притеснений, свободу печати, свободу самовыражения, подотчетность государственных служащих и соблюдение права на собственность.

Все это стало бы всего лишь кульминацией политической теории Просвещения, если бы не то, что последовало потом. Революция становилась все более жестокой. С 5 октября 1789 г., когда толпа парижан двинулась на Версаль с пушкой, заставив королевскую семью вернуться в столицу, все вышло из-под контроля. В 1790 г. была отменена аристократия, а духовенство законом подчинили власти светского правительства. Во многих местах закон и правопорядок распались вообще, и по Франции прокатилась волна массовых убийств – как официальных, так и неофициальных. Королевская власть, которая еще совсем недавно была сильнейшей в Европе, утратила полномочия. Короля судили за государственную измену и казнили. Многие аристократы, включая королеву Марию-Антуанетту, последовали за ним на гильотину. Церковные земли были конфискованы, а великий собор Парижской Богоматери был передан культу Разума. Ввели новый революционный календарь. Осенью 1793 г. началась эпоха Террора. Многие были арестованы благодаря широким возможностям, которые предоставил закон о «подозрительных», принятый 17 сентября. Анархический ужас революции распространился подобно пожару. Государство арестовало и посадило в тюрьму сотни тысяч людей и казнило десятки тысяч из них из страха, что они нарушат свободу народа.

Злоупотребления, последовавшие за законом о «подозрительных», стали национальной трагедией, но они не должны отвлекать нас от ключевого момента: Французская революция стала не просто одной из революций, она стала, так сказать, той самой революцией, в которой проверялась одна из самых далеко идущих идей всего тысячелетия: что один человек стоит столько же, сколько любой другой. Этой концепции не существовало ни в Древнем мире, ни в первом тысячелетии н. э. Происходит она из христианских рассуждений, но ни одно христианское королевство не попыталось воплотить их на практике. Тем не менее западное общество двигалось к социальному равенству в течение веков. Изменения каждого века, описанные в этой книге, оказались отражены в семнадцати статьях Декларации прав человека и гражданина. Отмена рабства в XI в. подчеркнута первой же строкой: «Люди рождаются и остаются свободными». Изменения в системе правосудия XII в. предвосхитили максиму, что единственным ограничением свободы должен быть закон, и этот закон составляется ради пользы общества. Стремление XIII в. к подотчетности отражено в принципе, что государственные служащие должны отчитываться о своих действиях, а государство не должно сажать людей под замок без причины. Активные отношения между гражданами и государством были предсказаны национализмом и парламентским представительством XIV в. Сама идея индивидуализма, которую мы впервые встретили в XV в., пронизывает весь документ. Религиозные распри XVI в. нашли свое отражение в пункте, который гарантирует свободу от религиозных преследований. Идеи Джона Локка, английского Билля о правах 1689 г. и «Общественного договора» Жан-Жака Руссо выражаются в концепции естественных прав, изложенной во второй статье. Конечно же, было бы неправильно видеть во всем этом непрерывный и постоянный марш общества к «равенству». Само по себе равенство – расплывчатое понятие; оно не имеет никакого смысла, если не дать ему определения на специфической шкале ценностей. Но если бы можно было нарисовать график прав обычного человека по отношению к правам остальной части общества на оси времени, то общая линия напоминала бы растянутую букву «S»: начиналась эта кривая с отмены рабства в Средние века, потом очень медленно поднималась от «Черной смерти» до начала XVIII в., потом дошла до точки перегиба после Французской революции, более века шла на спад и наконец остановилась в середине XX в., когда удалось добиться равенства или чего-то на него похожего.