У любви есть время - Екатерина Шерив

звонила Аэлите. В день рождения Эммы Насте сообщили, что у неё будет мальчик. Эта новость сделала её ещё счастливее, несмотря на то, что с родителями у неё по-прежнему были напряжённые отношения.

Аэлита наслаждалась материнскими заботами: новая роль ей очень нравилась. Её дочурка с каждым днём становилась всё красивее. Эмма родилась с ярко-голубыми глазами, и ей хотелось, чтобы цвет её глаз не изменился и остался, как у неё. Но со временем они стали зелёными, как у Павла. Но Аэлиту это не расстроило, ведь у её крошки была светленькая кожа и редкий пушок чёрных волос.

Эмма не доставляла Аэлите лишних хлопот. Она легко засыпала, у неё был хороший аппетит, а в моменты слёз Аэлита быстро распознавала, что расстраивает её малышку. Она устраняла эту проблему, и Эмма сразу переставала плакать.

На несколько дней в Москву приезжала Изабелл. Она была рада видеть свою внучку. Наблюдая за мамой, Аэлита ощущала, что внутри неё просыпаются сильные чувства. Ей было сложно сказать какие именно, потому что она не позволяла себе думать об этом. Аэлита говорила с мамой исключительно об Эмме. Изабелл несколько раз пыталась поговорить с ней о её жизни с Павлом, но Аэлита отвечала односложно. Только об Эмме она готова была говорить часами и в самых ярких эмоциях.

Павел проводил с дочерью немного времени. Он был завален работой и возвращался домой очень поздно. Аэлите казалось, что он просто не представлял, что делать с такой крохотной малышкой. Он мог несколько минут стоять у кроватки Эммы и просто рассматривать её. Что творилось в эти моменты в его голове, Аэлита могла только догадываться. Она не решалась ни о чём его спрашивать.

В ноябре родила Настя. Роды у неё прошли не так гладко как у Аэлиты. Настя мучилась целых семнадцать часов, прежде чем на свет появился её сынишка, которого она назвала Пётр. Малыш родился здоровым, а Настя, оправившись от трудных родов, не могла нарадоваться сыну.

Через пару дней, после того как Настя родила Петю, к ней в больницу приехали её родители и у них состоялся серьёзный разговор.

За эти месяцы жизнь у Дениса и Насти устоялась. Карьера Дениса шла в гору и их семье хватало не только на самое необходимое. После длительных переговоров родители сдались и, наконец, помирились с дочерью. Ключевую роль в их перемирии сыграл новорождённый Петя. Оказывается, так звали Настиного папу. Аэлите и Павлу оставалось только радоваться за своих друзей.

***

Когда Эмме исполнился год, Аэлита вынуждена была признать, что Павел изменился. Она уже не могла сослаться на сомнения и надежды, что всё наладится само собой. Он по-прежнему мало интересовался дочерью, а с Аэлитой стал вести себя отстранённо. Они практически не разговаривали друг с другом. Павел приходил с работы уставшим и недовольным. Ещё она стала чувствовать запах спиртного от его дыхания. Пару раз она пыталась поговорить с ним, но он игнорировал её вопросы или давал ничего не значащие ответы.

Поначалу это мало заботило Аэлиту: все её мысли были сконцентрированы на дочери.

Но спустя неделю после празднования первого дня рождения Эммы в доме раздался звонок. Вика подошла к телефону и попросила хозяйку взять трубку.

– Аэлита, привет! Это Дэн.

– Привет, Денис!

Звонок ей показался странным. Денис никогда раньше ей не звонил.

– Мне нужно поговорить с тобой. Это насчёт Павла. Знаешь, он меня сильно беспокоит…

– Почему он тебя беспокоит?

– С ним что-то происходит. В последнее время он стал таким грубым. Того и гляди пошлёт весь мир куда подальше.

Денис сделал паузу и продолжил:

– Аэлита, он проигрывает одно дело за другим. Он под угрозой увольнения. Ты знаешь, что с ним творится?

– Проигрывает дела?.. Ничего себе… – ахнула Аэлита. – Денис, я понимаю, о чём ты говоришь, потому что вижу его каждый день. Но я не могу ничего от него добиться… Он не хочет со мной разговаривать.

– Плохо дело… Ведь он всегда был таким энергичным, предприимчивым, у него была масса идей… А сейчас ему не до чего. Весь в своих мыслях. С клиентами разговаривает так, как будто они ему платят за одно присутствие. Это очень похоже на депрессию.

– Но у нас всё хорошо. Эмма… от неё просто глаз не отвести. Я и не знаю, что тебе сказать… – Аэлита развела руками. – У него нет причин для депрессии.

– Какая-то причина всё-таки есть… Я пытался поговорить с ним, но это бесполезно. Он замкнулся в себе. А ещё он стал много пить…

– Это я тоже заметила…

– Аэлита, прошу тебя, поговори с ним ещё раз. Мне кажется… не обижайся, пожалуйста, на меня, но я думаю, что дело в тебе.

– Во мне? – удивилась Аэлита. – Но я ничего плохого ему не сделала.

– Я не говорю, что ты сделала ему что-то плохое. Но… проблема в ваших отношениях.

– В наших отношениях?.. – Аэлите не понравились эти намёки. В голове судорожно забегали дурные мысли. – Денис, если ты что-то знаешь, то говори прямо? У него кто-то есть?

– Аэлита, нет…

– Тогда о чём ты говоришь?

В трубке послышались виноватые ужимистые звуки.

– Аэлита, извини меня. Я не должен лезть в ваши дела. У Павла никого нет. Даже не сомневайся в этом. Поверь, если бы это было так, то я бы об этом знал и тебе не звонил. Просто… попробуй ещё раз поговорить с ним. Пожалуйста, попытайся. А то я уже не знаю, что делать. Не хочу, чтобы он погубил себя. Я стольким ему обязан. Когда-то он помог мне и теперь, когда настала моя очередь, я ничего не могу сделать. Я чувствую себя никчёмным другом.

– Денис, ты что?.. Это ты никчёмный друг? Да такого друга как ты ещё поискать надо.

– Спасибо! Ну так… что ты скажешь?

– Я попробую, Денис, но… я не уверена, что смогу достучаться до него, – сказала Аэлита и шумно выдохнула.

– Ты главное попробуй. А дальше – посмотрим. Спасибо тебе!

– Пока не за что.

– Есть за что. Удачи тебе!

***

После этого звонка Аэлита стала внимательнее наблюдать за мужем. Он мог прийти с работы, зайти в комнату и лечь спать даже не поздоровавшись с ней. В таком состоянии она даже боялась его о чём-то спрашивать. Ей казалось, что он мог обойтись с ней до такой степени грубо, что она не выдержит. Но иногда Аэлита замечала, что его подавленное настроение передавалось ей. У неё возникало желание подойти к нему и просто обнять. Потом