Мятежный дух - Барб и Дж. С. Хенди

С наступлением каждых новых сумерек животные двигались все медленнее. Вельстил словно не замечал этого и безжалостно погонял своего коня.

Несколько раз, проснувшись, они обнаруживали, что палатка завалена снегом. Чейн терпеливо откапывал их, но однажды снегопад выдался таким обильным, что им пришлось провести в палатке ночь. То была не самая приятная ночь в жизни Чейна, потому что всякая задержка приводила Вельстила в бешенство.

Нынешняя ночь выдалась холодной, но ясной, и Чейн осадил коня, когда Вельстил вдруг остановился, чтобы посмотреть на звезды.

— Долго нам еще ехать? — спросил Чейн.

Вельстил помотал головой:

— Пока не увидим ущелье. Как там говорила старуха… точно огромный желоб, пробитый прямо в скалах?

— Да, верно, — сказал Чейн.

Большую часть этого путешествия Вельстил молчал, погруженный в свои мысли. Чейн не слышал, как его спутник разговаривает во сне, с того самого утра, когда Вельстил проснулся с диким криком. С тех самых пор Вельстилу нечасто снились сны. Также он почти перестал заботиться о своей внешности. Черные волосы свисали ему на лоб липкими нечесаными прядями, а некогда щегольской плащ все больше превращался в лохмотья. Впрочем, Чейн и сам выглядел не лучше.

— Надо подыскать место для палатки, — сказал он.

Вельстил не шелохнулся, все так же вперив взгляд в ночное небо.

Чейн направил коня вперед, высматривая естественное укрытие. Приятно было хоть ненадолго побыть в одиночестве — Чейн не сомневался, что его спутник понемногу сходит с ума.

Признаки безумия с каждой ночью проявлялись в Вельстиле все отчетливее, хотя иногда наступало просветление и он становился таким, каким был во времена их знакомства в Беле. Они коротали время за уроками нуманского, которые Вельстил давал Чейну; развлечение было так себе, но все лучше тягостного молчания, и к тому же это занятие не давало Вельстилу замыкаться в своих полубезумных мыслях. Чейн теперь говорил на родном языке Винн хотя и короткими, но вполне законченными фразами.

Вельстил позаботился о том, чтобы им не пришлось голодать, однако его способ кормиться не доставлял Чейну никакого удовольствия. Как можно довольствоваться такой безвкусной и малоприятной пищей — для него было непостижимо.

В мыслях Чейн частенько возвращался к волнующим воспоминаниям об охоте — вкус плоти, разрываемой зубами, вкус теплой крови во рту, страх жертвы, от которого наслаждение только острее. Конечно, способ Вельстила дольше сохраняет силы, а в нынешних обстоятельствах это необходимо. Но ведь Вельстилу нравилось так питаться! Вот этого Чейн никак понять не мог.

Он спешился и поднялся вверх по каменистому склону до карниза, который нависал над почти отвесной гранитной стеной. Вот подходящее место для стоянки. Можно будет закрепить холщовое полотнище на выступах карниза, привалить нижний край полотнища камнями — и получится что-то вроде спаленки. Чейн не прочь был побаловать себя, обустроив себе отдельную спаленку, а потому вернулся к своему коню и принялся развязывать туго скатанный холст.

На миг он оторвался от работы, чтобы окинуть пристальным взглядом чахлые ели с редкими ветвями и прислушаться к звукам уходящей ночи, — однако услышал лишь завывания ветра, хлеставшего порывами по склону горы. Чейн содрогался при мысли о предстоящем дневном сне. Весь день прятаться от солнца бок о бок с Вельстилом, чтобы потом всю ночь на ледяном ветру погонять измученного коня… Единственное утешение — уроки нуманского языка.

Чейн позволил себе закрыть глаза, и мысли его унеслись далеко отсюда.

В Малурне, на далеком континенте по ту сторону Западного океана, расположена первая миссия Гильдии Хранителей. Ученые мужчины и женщины в светло-серых мантиях бродят по ее старинным гулким коридорам. Какие там, должно быть, библиотеки и архивы, шкафы и столы со свитками, книгами и пергаментами, озаренные светом холодных ламп…

Чейн увидел там себя.

Его рыжеватые волосы чисто вымыты и зачесаны за уши. Он сидит за столом, изучая древний пергамент. Не тщательно переписанную копию, но оригинал, найденный где-то в далеком, давно обезлюдевшем месте.

Ноздри щекочет знакомый аромат мятного чая. Чейн поднимает голову и видит, что к нему с подносом в руках идет Винн. Она ласково улыбается, и эта улыбка предназначена только ему. Ее вьющиеся темно-русые волосы заплетены в длинную косу, а оливково-смуглое лицо отливает нежным сиянием в свете кристалла.

Винн ставит на стол поднос, на котором дымятся две чашки. Чейну хочется улыбнуться ей в ответ, но он не в силах улыбаться. Он может только наслаждаться созерцанием ее лица. Винн протягивает руку и нежно касается его щеки. Тепло ее ладони порождает в Чейне дрожь. Винн садится рядом, задает вопросы, жадным взглядом изучая пергамент. Так они и беседуют ночь напролет, покуда у Винн не начинают слипаться глаза — ее клонит в сон. В этот восхитительный, умиротворенный миг Чейн замирает, не зная, отнести ли ее в спальню или же сидеть и любоваться, как она засыпает…

Конь Чейна неистово заржал. Чейн мгновенно открыл глаза, и видение исчезло.

Снизу, от подножия склона, между скрюченных ветром деревьев к ним крались дикие собаки. Чейн не услышал и не учуял их, погруженный в свои блаженные грезы.

Шестеро псов, не сводивших глаз с коня и его хозяина, с ворчанием подбирались все ближе и ближе.

Все они были черной масти с редкими пятнами бурого или серого цвета, и у всех на боках зияли проплешины — от постоянного недоедания у животных выпадала шерсть. Желтые глаза горели голодным огнем, под обвисшей дряблой кожей ходили ходуном ребра.

Конь замотал головой и попятился, отчего из-под копыт покатились вниз по склону мелкие камешки.

Схватив поводья, Чейн протянул руку к седлу — туда, где у седельной луки висел в ножнах его меч. Как эти твари умудрились выжить в этих бесплодных местах? Пальцы Чейна сомкнулись на рукояти меча, и в тот же миг два ближайших пса бросились под брюхо коня. Чейн отпрянул от животного, взвившегося на дыбы, и тогда первый пес прыгнул.

Он повис на горле коня, цепляясь передними лапами за шею. Второй пес вцепился лошади в ногу. Конь пронзительно заржал и попятился. Прежде чем Чейн успел вступить в бой, за спиной у него раздалось рычание.

Он развернулся в тот миг, когда тощий пес уже взвился в прыжке. Чейн отпрыгнул в сторону и нанес удар.

Его клинок насквозь проткнул шею зверя.

Пес рухнул наземь и заскользил вниз по склону, оставляя за собой кровавый след. Еще один зверь прыгнул Чейну на спину и сбил его с ног.

Острые зубы вонзились в основание его шеи, и он услышал, что пронзительное ржание коня заглушило рычание других псов.

Чейн выпустил меч и перекатился на спину, придавив своей тяжестью пса, но тот не ослабил хватку. Чувствуя, как собачьи зубы рвут его кожу, Чейн вывернул руку и со всей силы ударил локтем назад. Глухо хрустнули ребра, и пес со сдавленным всхлипом разжал челюсти. Чейн развернулся, встав на колени, прижал голову пса к земле и ударом кулака размозжил ему череп.