Штык и вера - Алексей Волков

Он уже совсем собрался увлечь Курицына в сторону заставы, как вновь фыркнул мотор. Автомобиль тронулся с места, выехал на площадь, и в свете фонарей Орловский смог разглядеть сидящих в нем пассажиров.

Вернее, прежде всего одного. Яшку Шнайдера собственной персоной.

Орловский машинально шагнул навстречу. Как бы он ни относился к приятелю юности, но тот был представителем власти. Вот пусть и берет на себя ответственность.

Яшка крикнул водителю, и автомобиль застыл.

– Что, удрать собрался?! – Шнайдер выпрыгнул из машины и гаркнул так, словно имел на это полное право.

Отсвет фонаря отразился в его глазах красным светом, и Георгий заметил, как вздрогнул рядом Курицын.

– Никуда я не собирался, – Орловский ответил таким тоном, что голос Шнайдера сразу стал звучать тише.

– Да? Вещички тогда зачем? – ехидно поинтересовался Шнайдер. – Да и от Верки кто убежал? Я же тебя просил как друга, а ты… И не стыдно?

Назойливое сводничество Яшки стало уже раздражать. Жаль, что не было времени высказать все, что думается по этому поводу.

Звук приближающегося состава явно усилился. Еще несколько минут – и он будет на станции, а до сих пор ничего не решено.

– Ты лучше скажи, по чьему совету на юнкеров напали? – все-таки позволил себе один вопрос Орловский.

Попутно он наконец разглядел Яшкиных спутников.

Водитель был тот же, с которым они ездили прошлой ночью. Помимо него в машине сидели еще двое: давешний незадачливый шпик с обмотанной клетчатым шарфом шеей и совсем незнакомый мужчина средних лет.

– Я тут ни при чем, – быстро отозвался Шнайдер. И снизошел до пояснения: – Без них дел по горло. Это, наверное, сами солдаты решили. Видел же, что в городе творится.

– Ладно, – удовлетворился объяснением Орловский. – Между прочим, ты ничего не слышишь? Я имею в виду поезд.

– И что?

– А то, что он идет со стороны Рудни. Хорошо, если банда убралась на все четыре стороны, но вдруг они едут сюда?

Яшка прислушался, словно перестук колес и пыхтенье паровоза могли сказать ему что-либо о пассажирах.

– Потом выясним… Полезай в машину, – махнул рукой Яшка. – У нас есть дела поважнее.

– Да что сейчас важнее?! – Орловский едва сдержался, чтобы не сорваться на крик.

Поезд уже явно тормозил, приближаясь к перрону.

– Полезай! – Шнайдер тоже был на нервах.

– Я не один. – Георгий посмотрел на молчавшего Курицына.

– Так оба полезайте! Потом все объясню!

В его голосе звучала такая убежденность, что Георгий поневоле сделал шаг по направлению к машине.

Вдруг на самом деле произошло еще что-то, о чем он пока просто не знает? Жизнь богата на сюрпризы и такие неожиданности, которые в старые времена даже не снились.

– Ты поезжай, Егорий Юрьевич, – несколько смущенно вымолвил Курицын. – Потом встретимся.

– Ну уж нет, Иван Захарович. Вместе так вместе.

Курицын хотел что-то сказать, однако все перекрыл лязг сцепки. Паровоз тяжело выдохнул в последний раз, а в следующий миг загрохотало сразу несколько пулеметов, и сквозь их грозную песню с трудом прорвались полные боли и отчаяния крики пронзаемых пулями людей…

Ничего особенного от города никто не ждал, но все рассматривали его с таким любопытством, словно всю свою жизнь провели в таежной глуши и в первый раз выбрались в люди. Даже Ольга, покинувшая Смоленск каких-то полтора месяца назад, непрерывно вертела головой по сторонам, пыталась понять, что же еще случилось с ее родным городом?

Один Ясманис невозмутимо крутил руль. Весь его вид говорил, что он не только родился здесь, но и ни на один день не покидал этих стен, десятки раз за день проезжая каждой улочкой.

Остальные не могли похвастаться таким хладнокровием. Всем не терпелось узнать, куда же их привел солдатский путь и станет ли этот город хотя бы на время пристанищем или всего лишь еще одним пунктом на бесконечной дороге.

Увиденное скорее огорчало, чем радовало. Дело было не в грязи или, скажем, в отсутствии трамваев. Наметанный глаз офицеров быстро подметил какую-то тревогу на лицах встречавшихся людей, косые недобрые взгляды, которые некоторые смоляне кидали вслед автомобилю, отсутствие даже видимости порядка на многочисленных улицах, по которым лежал их путь.

Да и попадавшиеся по дороге группы митингующих отнюдь не радовали глаз. Никто из сидящих в машине не старался прислушиваться к ораторам. Зачем? Всем им были памятны сборища, когда люди, слушая заезжего гастролера, на глазах превращались в стадо, и никому даже в голову не приходило задуматься над смыслом звучащих слов. Лишь бы говорилось с должным напором и шло против существующего порядка. А уж насколько это соответствовало истине, никого не волновало. Порою складывалось впечатление, что чем абсурднее обвинения в адрес минувшего и чем нежизнеспособнее призывы к грядущему, тем лучше. Словно не правды искали на митингах, а более-менее складно выдуманной откровенной сказки. Ладно, что искали и охотно верили ей, но с детской беспощадностью торопились воплотить ее в жизнь…

Ближе к центру стала попадаться «чистая» публика. Порою виднелись характерно подтянутые фигуры, часто в офицерских шинелях, но большей частью без погон. Эти останавливались, провожали глазами запыленный автомобиль, а потом шли по своим делам, не решаясь ничего сказать приезжим офицерам.

– Такое впечатление, будто в городе что-то назревает, – тихо сказал Радену Сухтелен.

– Мне тоже так кажется, господин подполковник, – так же тихо ответил барон.

Из разных концов временами доносились отдельные выстрелы, только кого можно было удивить стрельбой?

Автомобиль вывернул на небольшую площадь и по команде Ольги притормозил.

– Приехали, господа, – заявила девушка, кивая на двухэтажный дом с высокой башенкой.

Перед домом застыл броневик, толклись солдаты и штатские люди, чуть в стороне для чего-то был разожжен костер.

Многие недобро косились на приезжих, однако никаких угроз пока не было.

– Ивар, доставишь барышню домой и вернешься сюда. А вы, поручик, будете охраной, – коротко распорядился Сухтелен.

Лицо девушки выразило откровенное неудовольствие. Она бы отказалась, если бы не обещала дяде не лезть на глаза самозваным правителям. Дядя долго и тактично объяснял причины, по которым им лучше не связываться с первыми людьми нового государства, и девушке оставалось лишь с сожалением вздохнуть:

– Вечером прошу всех к нам. Запомните, вам нужен господин Всесвятский. Он у них считается за главного.

– Мы помним, мадемуазель. – Состав правительства Сухтелен выяснил еще в усадьбе Дзелковского.