История одного поколения - Олег Валентинович Суворов

неизбежно — особенно в стране с богатейшими традициями казнокрадства, да еще в условиях анархии, когда старая система партийного контроля уже развалилась, а новая, основанная на принципах законности, еще не создана. Да и вообще, как показал пример той же Румынии, в стране, пережившей долгую и жестокую диктатуру и наконец вступившую на путь свободы, еще долго будут гореть свечи и лежать свежие цветы на могиле диктатора — и оставаться заброшенными могилы людей, погибших во имя только что обретенной свободы! Однако мне трудно с тобой спорить по одной простой причине…

— Потому что я прав!

— Нет, отнюдь не поэтому. Просто те люди, которые никогда не знали свободы, могут вовсе не тяготиться своим рабством — и это вполне простительно. Но те, кто, познав свободу, вновь начинают мечтать о рабстве, по моему глубокому убеждению, только обременяют собой землю! Михаил явно разгорячился, поскольку последнюю фразу произнес, резко повысив тон.

— Это такие, как ты, чертовы дерьмократы обременяют собой землю! — взбеленился Вадим, пытаясь вырваться из рук жены и подняться из-за стола. — При коммунистах хоть какой-то порядок был, а теперь же полный беспредел!

— Минутку. — Видя, что Михаил вновь готовится возразить, и опасаясь, что его ответ еще больше накалит атмосферу, Князев быстро поднялся из-за стола. — А давайте-ка вместо того, чтобы ссориться и ругаться, проведем прямо сейчас небольшой эксперимент!

— Какой еще эксперимент? — пьяным голосом протянула Маруся, подставляя свою рюмку услужливому Иванову. — Давайте лучше выпьем…

— А эксперимент вот какой. Через несколько дней состоятся выборы — вот мы и порепетируем. Нас здесь нечетное число — значит, ничьей не будет. Итак, представим, что во второй тур вышли Зюганов и Ельцин. Прошу поднять руки тех, кто будет голосовать за Зюганова.

Кроме Вадима и Веры, руку подняла только Маруся.

— Прекрасно, — подытожил Денис. — А теперь, кто за Ельцина? — И сам первым поднял руку.

Его жест повторили Михаил, Никита, Попов, Антонина, Гурский — и все та же Маруся, что вызвало взрыв смеха, заметно смягчившего атмосферу.

— Ну, а остальные что же? — удивился Денис.

— Я буду за Лебедя, а во втором туре воздержусь, — заявил Демичев.

— А я за Явлинского, — сказала Наталья.

— Иванов?

— Я вообще не пойду голосовать.

— Эдуард, а ты?

— У нас по закону тайное голосование, поэтому позволь мне не отвечать на твой вопрос.

— Ага! Наш знаменитый политик как всегда осторожен, поэтому никогда не угадаешь, по какую сторону баррикад его можно будет встретить при новом повороте событий, — не удержался язвительный Ястребов, вновь меняясь местами с Князевым. — Ну что ж, в любом случае, результаты достаточно убедительны… Будем надеяться, что и на выборах все будет примерно так же. Но поскольку мой предыдущий тост за свободные новые времена поддержан в этом зале не всеми, — и он метнул взгляд в сторону насупившегося Вадима, — я снимаю его и предлагаю другой. Помните, как наш многоуважаемый господин историк, — и Михаил с галантной иронией поклонился в сторону Князева, который уже обзавелся ученой степенью доктора исторических наук, — двадцать лет назад предлагал собраться для совместной встречи нового тысячелетия? Надеюсь, все помнят, на каком месте и в котором часу мы должны будем это сделать?

— У памятника народным ополченцам? — наморщила лоб Антонина.

— Совершенно верно, мадам! Причем в шесть часов вечера — то есть за шесть часов до начала две тысячи первого года. До этой даты осталось совсем чуть-чуть — всего-то пять лет. Так почему бы нам не выпить за новую встречу — в новом тысячелетии и в новой России?

— Прекрасный тост, — захлопала Наталья.

Все поднялись и стали чокаться, один только Гринев остался сидеть, да изрядно захмелевшая Маруся, пытавшаяся приподняться, но так и не сумевшая этого сделать, с виноватой улыбкой рухнула обратно на стул.

— Кстати! — вдруг ахнула она, когда все снова заняли свои места, и воцарилась минутная пауза. — А ведь я вдруг вспомнила, кого тут у нас еще не хватает — Полинки Василенко, вот кого!

При этом восклицании Денис неожиданно поймал на себе брошенный исподлобья взгляд Гурского. «Какого черта он на меня так уставился, как будто это именно я должен знать, где она?»

— А что? — удивился Михаил. — Разве никто не поддерживает отношений с нашей прелестной Полиной?

— Я лично не видела ее уже несколько лет, хотя мы живем почти рядом, — заявила Наталья.

— Куда же она исчезла? — обеспокоилась Антонина. — Неужели никто не знает? — И она поглядела вдоль стола.

— Ладно, — прервал воцарившееся молчание Михаил. — В таком случае я обязуюсь найти ее и представить пред ваши светлые очи во время следующей встречи. Но, господин майор, — кивнул он в сторону Демичева, — тоже должен кое о ком позаботиться.

— Ты имеешь в виду Вострякова? — спросил Петр.

— Именно.

— И что же я должен сделать?

— Проследить за тем, чтобы Толян, выйдя с зоны в тысяча девятьсот девяносто девятом году, начал новую жизнь и снова не загремел в тюрьму. Только в этом случае он сможет присутствовать на нашем будущем сборище. А если еще и господин историк, который единственный из нас всех продолжает переписываться с Юриком, сумеет выписать его из Америки, то мы совершим почти невозможное — то есть спустя четверть века соберемся в полном составе! И, клянусь, — с комической серьезностью закончил он, — что даже если ради этого мне придется кого-нибудь родить или придушить, в следующий раз нас будет уже не тринадцать!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Глава 21

«ИЩЕШЬ ОДНУ — НАХОДИШЬ ДРУГУЮ»

Михаил Ястребов не забыл своего обещания, однако всевозможные дела и журналистские командировки, связанные с президентскими выборами, позволили ему приступить к поискам Полины лишь в декабре того же года. Для начала он сделал самый простой шаг —