Свиток дракона - И. Дж. Паркер

Выбраться из паланкина оказалось непросто — одежда сбилась и липла к телу, шляпы съехали набекрень.

Не менее сложным было подняться на крыльцо, не запутавшись в полах пышного наряда. Акитада успел вспотеть, пока достиг верхней ступеньки. Благодаря своему невысокому рангу он не участвовал в подобных мероприятиях в столице. Зато Мотосукэ, как он заметил, легко справлялся с этой задачей, несмотря на возраст и комплекцию.

На крыльце их встречала целая делегация священнослужителей, возглавлял которую монах средних лет с бледным лицом и запавшими глазами. Мотосукэ, обращаясь к нему, назвал его Кукаи. Так вот каков, значит, этот помощник Дзото, его правая рука, получивший задание исповедать в тюрьме госпожу Татибана. Испытывая почти физическое отвращение, Акитада отвернулся, окинув взором широкий двор внизу.

А тот до отказа был забит гостями, монахами и солдатами. Перед новым храмом соорудили деревянные помосты, у дальних галерей выстроились в ряд экипажи и повозки сановной знати. Богатых дам и их служанок скрывали от любопытных глаз шелковые ширмы. Повсюду в толпе сверкали доспехами воины. Вдоль галерей, у ворот и у главного храма Будды чинно выстроились солдаты Юкинари.

Немного успокоившись, Акитада присоединился к Мотосукэ, которого уже вели осматривать новостройку.

Новый храм был просторен и величествен, но Акитада лишь вполуха слушал разъяснения Кукаи. Они почтительно остановились перед огромной фигурой Будды, выполненной из позолоченной бронзы. Здесь бубнила свои молитвы группа престарелых монахов, и Акитаде вспомнились несчастные узники, заточенные под землей. Потом мимо них вереницей проследовали красивые мальчики лет десяти-одиннадцати, облаченные в пышные шелковые одеяния самых разных цветов. Они несли в руках золоченые колокольчики, улыбались и хихикали, поразив Акитаду своим неуместным ребячеством.

— Наши самые юные послушники. — Голос Кукаи вывел Акитаду из задумчивого оцепенения. — Семьи отдали их нам на воспитание.

Акитада вспомнил слова старого монаха, обвинения, которые тот выкрикивал против Дзото, и расстроился Жизнь монастыря возбраняла его обитателям связи с женщинами, и монахи, как известно, обращали свою страсть друг на друга, но дети!.. И что же теперь ждет его друга Тасуку, который ВСЮ свою юную жизнь был пылким поклонником женщин? Как он заставил себя отвернуться от них навсегда?

Когда они осмотрели храм и вышли на крыльцо. Кукаи повел их к одному из зрительских помостов, объяснив, что остальные предназначены для высшего духовенства и актеров, которым предстоит выступать с танцами.

Здесь, на трибуне, им отвели почетные места — толстые циновки, обшитые по краям парчой, и шелковые подушки. Парчовый навес укрывал их от ослепительных лучей зимнего солнца. Мотосукэ уселся слева от Акитады. Рядом пустовата подушка, предназначенная для Икэды. Справа от Акитады сел Юкинари. За ними разместились остальные важные гости во главе с Сэймэем.

Акитада кивнул Юкинари, который сегодня выглядел блистательно. Ощущение возложенной ответственности явно придавало ему уверенности, и даже лицо его обрело былые краски.

На площадке под ними дружно грянули барабаны, флейты и цитры. Танцоры в ритуальных костюмах закружились в медленном танце. Акитада не сводил глаз с пустующей пока отдельной ложи, предназначенной для настоятеля.

Наконец танец закончился, и музыка прекратилась. Над площадью повисла тишина ожидания. Серебряный звон крохотных колокольчиков привлек все взоры к дверям нового храма, где стояли дети. Двери медленно отворились, и перед толпой явился Дзото. Площадь огласилась рукоплесканиями.

Он стоял и наблюдая, как кричала толпа, потом взмахнул рукой и подошел к краю ступеней. Там он дождался тишины, поднес сложенные ладони к губах и ко лбу в знак благословения и начал спускаться. Его переливающееся пурпурное одеяние, казалось, мерцало при каждом движении. Мантия была богато расшита золотом и жемчугами.

Из храма двумя вереницами потянулись монахи с кадильницами в руках, Дзото с Кукаи и другим высшим духовенством возглавили процессию освящения нового храма.

Мотосукэ, склонившись к Акитаде, шепнул:

— Нет, вы когда-нибудь видели такое представление? Вот же они, все три каравана с золотом и шелком.

— Нет, что-то еще осталось, — нахмурился Акитада. — У Дзото с его размахом наверняка имеются более обширные планы, нежели открытие и освящение нового храма. — Он повернулся к Юкинари и тихо сказал: — По-моему, сейчас самое время освободить узников. Что-то я Торы нигде не вижу.

— Он повел моих лучших людей к складам, — ответил Юкинари. — Если им удастся отыскать вход в подземелье, Тора подаст нам знак.

До сих пор все шло по плану. Торжественная процессия с молебнами и колокольным звоном обходила новый храм. Акитада считал, что вся процедура может занять полчаса, учитывая размеры владений. И все же его одолевало беспокойство.

Чтобы толпа не заскучала, музыканты и танцоры возобновили представление. Юные послушники подавали гостям сок. Мальчику, подошедшему к Акитаде, на вид было не больше семи лет. Не разлив ни капли, он довольно хихикнул и одарил Акитаду беззубой детской улыбкой.

Наконец показалась сама процессия. Ее участники взошли на помост и заняли там свои места, кроме Кукаи — тот поднялся на специальную трибуну и начал молебен. Монахи время от времени вторили ему дружным хором.

Затем произносить приветственные речи должны были представители императорской власти. Акитаде и Мотосукэ предстояло выразить свою огромную радость по поводу столь торжественного случая. Богатые официальные подношения в виде рулонов шелка, одеяний, расписных шкатулок и молитвенных четок лежали рядом, завернутые в красивую подарочную бумагу. Как императорский посланник Акитада должен был поздравлять Дзото первым. Только истинные его намерения были совершенно другими.

Но теперь все зависело от Торы, от того, как быстро и успешно он освободит узников Дзото. Но куда же он запропастился? Противный страх, словно свившийся кольцами червь, снедал его изнутри. Не в силах больше бороться с тревогой, он повернулся и кивнул Сэймэю. Давно ожидавший сигнала старик спокойно поднялся со своего места и отправился в сторону уборной.

Сэймэй деловито семенил в сторону уборной. Хозяйственный двор был почти пуст — во всяком случае, он не увидел тут ни одного монаха. Силясь восстановить в памяти план монастыря, он повернул к Северным воротам.

В следующем дворе царило безлюдье. Сэймэй догадался, что большая приземистая постройка впереди и есть тот самый склад, где хранятся секиры. Где-то здесь, по его расчетам, Тора с солдатами должны освобождать подземных узников, только вокруг почему-то не было ни души. Подойдя к складу, Сэймэй услышал внутри какой-то шум. Решив, что это Тора, он облегченно вздохнул и отворил дверь. Какая-то тень мелькнула и исчезла.

— Кто здесь? — тревожным шепотом спросил старик.

Никто не ответил.

Только теперь Сэймэй понял, что порученное ему дело может оказаться опасным. Какой-нибудь свирепый монах из числа головорезов Дзото или даже целая шайка таких монахов могли прятаться за бочонками и ящиками, выскочить оттуда в любое мгновение, наброситься на него и убить. Он даже подумал, не сбежать ли, но вспомнил про задание. Ему надлежало выяснить, что в их плане не заладилось, и предупредить хозяина.