Крылья - Валентин Холмогоров

Шеер, похоже, знал толк в пытках и не бросал слов на ветер. Мешок на голове не позволял Диме увидеть, куда будет нанесен следующий удар и морально подготовиться к нему, оттого каждую секунду он буквально задыхался от боли. Стараясь хоть как-то защитить голову и лицо, Дима сжался на полу, подтянув колени к груди и опустив подбородок. Несколько раз ему заехали по простреленному и уже почти затянувшемуся бедру, вызвав тем самым еще одну вспышку боли, били по ребрам, по голове. Очень хотелось закрыть лицо ладонями, но руки были скованы за спиной впившимися в запястья стальными браслетами.

Тяжелые армейские ботинки сурганских вояк годились не только для того, чтобы топтать плац, в качестве ударного инструмента они тоже действовали весьма эффективно. Оставалось только терпеть, стиснув зубы. Дима очень хотел отключить сознание, перестать воспринимать окружающую действительность, сосредоточившись на собственном дыхании. Вдох. Выдох. Снова вдох. Все тело болит, на животе и на спине не осталось уже, кажется, живого места.

Экзекуция внезапно прекратилась. Диму схватили за шиворот, снова усадили на табурет, сняв проклятый мешок. Избивавший его человек никуда не ушел, остался стоять за спиной – Дима буквально чувствовал затылком его недобрый взгляд.

– Итак, продолжим, – по лицу Шеера блуждала гаденькая ухмылка: похоже, наблюдая за мучениями своей жертвы, он испытывал искреннее удовольствие. – Кого ты разыскиваешь в Сургане?

Дима не отвечал, уронив голову на грудь. Нос помолчал несколько секунд, но, не дождавшись ответа, вновь подал знак стоящему за Диминой спиной солдату. Тот, коротко размахнувшись, ударил Диму в скулу, от чего тот кулем свалился на пол. Помощник особиста вновь ухватил его за шиворот и вернул в сидячее положение, после чего замахнулся снова.

– Х-хватит… – разбитыми в кровь губами прошептал Дима.

Шеер сделал останавливающий жест рукой.

– Я тебе даже немного помогу, – снисходительно сказал он и зашуршал бумагами. – Согласно показаниям твоей подружки, ей было поручено скопировать и переправить в Центрум техническую документацию по уникальному авиационному двигателю. Операцию с нашей стороны курировал «Вайбер» через нескольких посредников, однако, несмотря на тщательное планирование и затраченные ресурсы, эта операция по непонятным причинам сорвалась. Затем она предприняла попытку переправить через портал действующий образец… Который ты благополучно сдал пограничникам. Не слишком ли много совпадений, Шпитцен?

– У меня не было выбора, – ответил Дима и сглотнул. Слюна имела неприятный металлический привкус. – На борту самолета присутствовал проводник, работающий на Корпус пограничной стражи. Он указывал курс.

– А ты тут, такой хороший, совершенно ни при чем, – саркастически ухмыльнулся Нос. – Хочешь сказать, будто даже не подозревал, что каждый твой шаг контролируют погранцы. А я вот думаю, что все было немножко по-другому, и ты работал на них с самого начала. На всякий случай, если ты еще надеешься, что твои дружки-пограничники вытащат тебя отсюда, то совершенно напрасно.

– Отчего же?

Даже несмотря на пронзающую тело боль, Дима еще не утратил способности соображать. Как бы то ни было, но пограничники являлись в Центруме общепризнанной силой. Пусть немногочисленной, пусть разрозненной, разнесенной на сотни километров, разделяющих одинокие, затерянные в пустошах заставы, но никто до сих пор не осмеливался оспорить их право осуществлять контроль над направляющимися из мира в мир товарными потоками. И уж если Шеер говорит о них таким тоном…

– Мы выгнали всех пограничников из Сургана, – подтвердил его догадки Нос, – тех, кто не пожелал проваливать добровольно, развесили на столбах. Давно нужно было это сделать, но сейчас момент самый подходящий.

– Кто же теперь будет контрабандистов ловить? – спросил Дима, морщась от боли. Каждое слово давалось ему с трудом.

– Мы и будем. Удивительная сложилась ситуация, если подумать: Центрум – перекресток миров, его сердцевина, в которую ведут двери из сотен и тысяч параллельных вселенных. Здесь пересекаются все торговые пути, ни один другой мир не имеет столь выгодного положения. А вся прибыль от торговли достается не нам, родившимся здесь, а какому-то сброду, присвоившему себе право решать за всех. Пенки со сливок получает только Корпус, остальным не достается ничего. Справедливо, камрад Шпитцен?

– Да как-то не очень.

– Вот и я так думаю. Потому и считаю, что ни пограничникам, ни их агентам в Сургане делать нечего. Вот тебе, например. Итак, ты передал самолет пограничникам. Что потом?

– Отправился в Сурган.

– А вот у меня немного другая информация, – снова зашуршал бумагами Нос. – По моим сведениям, ты перебрался в Цад, где был задержан и, по всей видимости, завербован местными спецслужбами. Да и твой приятель Алекс утверждает, что ты поступил на службу в воздушный флот в Барвидоре, воспользовавшись сложной ситуацией, возникшей на борту дирижабля «Фальтсхеттельмарк». С какой целью ты обманным путем проник в Сурган?

– Я искал своего отца, – неохотно признался Дима.

– Эту версию я уже слышал от твоей подружки. Однако мне хотелось бы услышать более правдивый рассказ.

– Например?

– Например, о том, что ты, действуя по заданию Корпуса пограничной стражи, сорвал организованную разведкой Великого Сургана операцию на Земле, а потом, используя свои связи среди пограничников и при поддержке спецслужб Цада, обманным путем проник на территорию нашего государства, чтобы вести здесь свою подрывную и шпионскую деятельность. Я внятно излагаю?

– Вполне.

– И что ты на это скажешь, камрад Шпитцен?

– Скажу, что вы не только мразь, но еще и полный идиот, господин лейтенант.

Повинуясь жесту Шеера, стоявший за спиной солдат вновь ударил Диму, сбив его на пол. На сей раз избиение продолжалось недолго: Дима снова скорчился на полу, стараясь хоть как-то прикрыть незащищенные лицо и живот. Наконец охранник отступил. Нос поднялся со своего места, обошел стол и, приблизившись к лежащему на полу Диме, изо всех сил пнул его в поясницу.

– А это тебе лично от меня, – сказал он. – Увести!

* * *

Лежать на холодной и узкой койке было жестко и неудобно, но стоять Дима практически не мог: ныли покрытые синяками ноги и ребра. Да и не хотелось ему лишний раз шевелиться – каждое движение вызывало новый приступ боли. Потому Дима просто лежал, подтянув колени к груди и закрыв глаза. Страшно хотелось есть, но еду в камеру почему-то не принесли, наверное, Нос ко всем прочим испытаниям решил добавить еще и пытку голодом.

О своей дальнейшей судьбе Дима сейчас старался не думать. На помощь рассчитывать не приходится, неоткуда ей прийти, этой самой помощи. Сбежать из-под замка тоже не выйдет, тем более в таком состоянии, в котором он пребывает сейчас. Шеер уже сделал свои выводы и мнение вряд ли поменяет: думается, он уже составил рапорт своему руководству о поимке и разоблачении коварного и очень опасного шпиона. Наверное, скоро станет капитаном. Что же касается Димы, остается только ждать и верить в судьбу. Если ей будет угодно, она предоставит ему шанс выкарабкаться.