Человек отменяется - Александр Потемкин

— Вы от Егора из Сызрани? — спросил я, стараясь не смотреть ему в глаза.

Мужчина вздрогнул:

— Нет! Я от Аркадия из Вышнего Волочка.

— Просили передать вам это! — протягивая портфель, сказал я.

— Подождите, не здесь. Сколько людей вокруг. Давайте пройдем. Только не молчите, говорите что-нибудь. Если два знакомых встретились, у них обязательно есть тема. Подайте мне руку. Должны же мы поздороваться. Я говорю это к тому, что, вполне возможно, за нами следят. За судьей Губиным следят повсюду. Так и за нами могут сыщики по пятам ходить. Мы же его люди. Вам не приходило это в голову?

— Пока нет. Я первый раз передаю портфель. — Про себя я подумал: «Ах, вот что! Тут можно окунуться в дьявольскую сеть коррупционеров».

— Как это в первый раз? А до того чем занимались? — сверкнул он испуганным взглядом.

Допросы начались, подумал я, не желая спешить с ответом.

— Так чем вы занимались, молодой человек? Я должен знать все, у меня жена и трое детей, мне совершенно незачем рисковать. У супруги сердце лопнет, если она узнает, что меня взяли с портфелем в двести тысяч долларов! Я по сотне дочери на учебу складываю. А еще двое детей стоят в очереди на студенчество. Все тянут: и магазины, и преподаватели, и коммунальные службы, и врачи. А тут еще следователи да адвокаты добавятся. У меня таких ресурсов нет. Хоть в петлю лезь. Скажите, вы честный человек? — Нижняя губа у него отвисла.

— Видимо…

— Что, не уверены?

— Своими поступками я вам вреда не нанесу. В этом я уверен.

— Спасибо, спасибо, вы славный парень. Пойдемте-ка… Еще рано портфель передавать. Я даже сомневаться стал, возьму ли вообще его или вы переложите посылочку судье Губину во что-нибудь другое. Пойдемте, подумаем вместе. Почему ваш патрон тяжбу с таким человеком затеял? Не боится? Гусятникова вся Москва знает. Мощный, денежный человек… Но мое дело тут маленькое, я лишь курьер, и как курьер с курьером размышляю. Идемте, идемте, а заодно понаблюдаю за всякими типами по сторонам. Вам сколько патрон платит за передачу портфеля?

— Сказал, двести долларов…

— Щедрый он, а мой только пятьдесят платит. Иногда по весу чувствую — ну не меньше миллиона несу, в моем возрасте десять килограмм никак не покажутся пятью, и даже порой мечтаю, с такой огромной суммы он даст чуток больше, но нет, все равно больше пятидесяти долларов никогда не давал. Он всегда смотрит на меня с усмешкой, а я всегда жду от него повышение ставки за скромный сервис. Хорошо, если пять-шесть портфелей в день, а когда судебные заседания, у меня семья голодная сидит. Таких три дня в неделю выходит. А меньше чем на пять тысяч зеленых в столице не проживешь. Таким образом хлопочу для дочерей. А как вы думали? А у тебя сколько получается? Впрочем, ты еще молод, семьи, видимо, нет. Идем, идем, я за всем слежу… я тебе сам скажу, когда что. Понял? Итак, сколько у тебя выходит?

— Значительно меньше, да мне много не надо. В расходах я скромен.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать пять…

— Я тебя со своей дочерью Лидией познакомлю. Девка что надо. Хороша. Ей скоро восемнадцать стукнет. В финансовую академию собирается поступать. Скажу откровенно, пойдем, пойдем, в последние годы у меня развился комплекс вины перед дочерьми, что я позволил жене родить их в этом дьявольски жестоком мире. Может, семью создадите. Все мне легче. Молодые люди многого не требуют. Но ты москвич? А то я не отдам…

— Нет-нет, я об этом пока совершенно не думаю.

— Хорошо, хорошо, пойдем. Зайдем сейчас в супермаркет. Газеты купишь, пару бутылок пива любых марок выбери, в кассе пакет возьми. Из портфеля все переложи в пакет, а сверху уложи пивные бутылки. Не волнуйся, поместятся гостинцы твоего патрона. Что там двадцать долларовых пачек.

— Но у меня нет карманных денег. Как быть? Возьмете портфель?

— Подожди-подожди. Пояснил же, что делать надо! — сказал курьер вкрадчивым голосом.

Тут у меня мелькнула одна превосходная мысль: «Вздор! А чего я для себя такой образ выбрал, что выгляжу пай-мальчиком, которым можно как угодно распоряжаться? Утром разум к мести призывал, а теперь я каким-то безвольным ублюдком выгляжу, словно из меня каждый желающий может веревки вить. И любой приказ я готов не только сию минуту образцово выполнить, но и примерно доложиться. „Согласно вашему указанию…“ Неужели рассудок отказывается мне служить? Куда же подевались недавние дерзкие планы? Или окружающий мир является чьим-то сценарием, а я в нем лишь незаметный статист? Подай-принеси? Нет, надо становиться режиссером собственного представления. Иначе жизнь выглядит совсем опоганенной. Да и как без нажима войду я в детали всего происходящего? Каким образом насыщу сознание вызывающим агрессию материалом? А он мне ох как нужен! Прежде всего надо научиться смотреть на мир удавом, испытывающим желание немедленно всех проглотить.

— С чего это вы командовать мной стали? — окрысился я. — Вы сами-то кто? Ведь признались, что курьер! А если курьер, так слушайтесь меня. Я по званию выше, даже значительно выше вашего… Как по фамилии?

— У нас люди не представляются. Зачем следы оставлять? Отдал-взял-простился, работка простехонькая. Это вы меня смутили своим непрофессиональным поведением, вот я и разговорился. Я же упоминал, у меня три девицы. Одна совсем малая, ей только одиннадцать. Жена больная. А мне скоро шестьдесят, так что подхожу под любую амнистию. Под судом пока не ходил. Избави бог!

— Молчать! Хватит! Представьтесь немедленно! И без утайки!

— Что ж вы так? А вначале показались добрым малым. Кошмаров я, Евгений Витальевич. Из интеллигентов. После Московского энергетического работал в Госснабе. В 93-м его закрыли, теперь при Губине, так сказать, частный посыльный. Что еще сказать? Спрашивайте, секретов у меня нет… Что, вам нравится чувствовать себя свидетелем моего унижения? А вы-то кто, что в таком тоне?

Тут совершенно безобразная мысль буквально пронзила меня. Я даже расхохотаться готов был от неожиданности, но потом погрустнел, гадко стало.

— Господин Кошмаров, — начал я. — Благо что не соврали, иначе через пару минут на вас уже надели бы наручники. В ФСБ с такими пассажирами, как вы, не церемонятся. Отныне подчиняетесь только мне, нашей структуре. Поняли?

— Как это? Ой-ой-ой, — затрясся посыльный. — Почему пассажир?

— Молчать! — «Откуда у меня такой навык, такой категоричный слог?» — одобрительно пронеслось в голове. — Потому что таких типов мы быстро сажаем в специальный вагон «Москва-Воркута» или «Москва-Магадан». Не вынуждайте применять насилие! Вы не мальчик, может быть очень больно. Боль-но! — протянул я. — Оперативный захват преступника не приглашение дамы на танец. Теперь следуйте за мной. Получите пакет в том виде, в котором пожелали. Сейчас же напишите заявление разборчивым почерком. Каракули посчитаем за оскорбление ведомства!

— Ч-т-т-о за насилие, какое еще заявление? — похолодев от испуга, взмолился Кошмаров. — Почему я стал так безумно вас раздражать? Три дочери, больная жена, у самого гипертония… Я в страхе, в ужасе!