Как рождаются эмоции. Революция в понимании мозга и управлении эмоциями - Лиза Фельдман Барретт

Популяционное мышление основано на изменчивости, в то время как эссенциализм основан на неизменности. Эти две идеи в принципе несовместимы. Поэтому «Происхождение видов» — глубоко антиэссенциалистская книга. Соответственно, весьма озадачивает то, что в отношении эмоций Дарвин отказался от своего величайшего достижения, написав «Выражение эмоций»[347].

В равной степени озадачивает, не говоря уже об ироничности ситуации, что классический взгляд на эмоции основан на том самом эссенциализме, который Дарвин изгнал из биологии. Классический взгляд четко называет себя эволюционным и полагает, что эмоции и их выражения — это продукты естественного отбора, несмотря на то, что в размышлениях Дарвина об эмоциях естественный отбор напрочь отсутствует. Любой эссенциалистский взгляд, который рядится в тогу Дарвина, демонстрирует глубокое непонимание основных идей Дарвина об эволюции.

Привлекательная мощь эссенциализма привела Дарвина к каким-то совершенно смехотворным мыслям об эмоциях. Он писал в «Выражении эмоций»: «Даже насекомые выражают гнев, ужас, ревность и любовь», когда трутся частями тела для извлечения звуков. Подумайте об этом в следующий раз, когда будете гоняться за мухой на кухне. Дарвин также писал, что эмоциональная неустойчивость может вызвать завивание волос[348].

Эссенциализм не только силен, но и заразен. Непонятная вера Дарвина в неизменные сущности эмоций пережила его и сказалась на творчестве других знаменитых ученых. В ходе этого процесса набрал силу классический взгляд на эмоции. Самым важным примером является случай Уильяма Джеймса, которого многие считают отцом американской психологии. Возможно, Джеймс известен не настолько широко, как Дарвин, однако он был, несомненно, интеллектуальным титаном. Его 1200-страничная книга «Принципы психологии» содержит большую часть важных идей западной психологии и остается фундаментальным трудом в этой области спустя век с лишним. Его имя присвоено высшей почетной награде, которую может получить ученый от Американской психологической ассоциации, — премии Уильяма Джеймса, а здание психологического факультета Гарвардского университета называется Уильям-Джеймс-Холл.

Часто ссылаются на слова Джеймса о том, что каждый тип эмоций — счастье, страх и так далее — имеет собственный отпечаток в теле. Эта эссенциалистская идея — ключевой факт классического взгляда, и поколения исследователей под влиянием Джеймса искали эти отпечатки в сердечных сокращениях, дыхании, кровяном давлении и прочих телесных маркерах (а также написали несколько хорошо продававшихся книг об эмоциях). Однако в утверждении Джеймса есть подвох: он никогда такого не говорил. Распространенное мнение об обратном появилось из-за столетнего неправильного толкования его слов через очки эссенциализма.

На самом деле Джеймс писал, что каждый случай эмоции (а вовсе не каждая категория эмоций) связан с уникальным телесным состоянием. Это совершенно другое утверждение. Оно означает, что вы можете дрожать от страха, подпрыгнуть от страха, застывать в страхе, кричать от страха, задыхаться от страха, прятаться в страхе, нападать в страхе и даже смеяться в лицо страху. Каждое появление страха связано с различными наборами внутренних изменений и ощущений. Классическое неправильное понимание Джеймса разворачивает этот смысл на 180 градусов, как если бы он провозгласил существование сущностей эмоций, когда на самом деле, как ни парадоксально, он говорил обратное. По словам Джеймса, «Страх промокнуть — это не тот же страх, что боязнь медведя»[349].

Как возникло это распространенное неверное понимание Джеймса? Я обнаружила, что в путанице виноват один из современников Джеймса, философ Джон Дьюи. Он создал собственную теорию эмоций, привив эссенциалистские взгляды Дарвина к антиэссенциалистским идеям Джеймса, хотя они были принципиально несовместимыми. В результате появился монстр Франкенштейна — теория, которая перевернула смысл утверждений Джеймса, приписав сущность каждой категории эмоций. В качестве завершающего штриха Дьюи назвал свою стряпню именем Джеймса, назвав это «теорией эмоций Джеймса — Ланге»[350]. Сегодня роль Дьюи в этой путанице забыта, и бесчисленные публикации приписывают его теорию Джеймсу. Прекрасным примером являются труды невролога Антонио Дамасио, автора «Ошибки Декарта» и других популярных книг об эмоциях. Для Дамасио уникальный физический отпечаток эмоции, который он называет соматическим маркером, — это источник информации, которую мозг использует для принятия хороших решений. Эти маркеры — словно маленькие кусочки мудрости. Эмоциональные переживания, согласно Дамасио, происходят, когда соматические маркеры трансформируются в осознанные ощущения. Гипотеза Дамасио — на деле дитя слияния идей Джеймса — Ланге, а не фактических взглядов Джеймса на эмоции[351].

Неправильное истолкование Джеймса, сделанное Дьюи, — одна из крупнейших ошибок в современной психологии, прикрытая эссенциализмом от имени Дарвина. Парадоксально, не говоря уже об абсурдной трагичности, что имя Дарвина призвано придать авторитет эссенциалистским научным взглядам, когда величайшее научное достижение Дарвина состояло в уничтожении эссенциализма в биологии.

Итак, почему же эссенциализм так силен, что он может исказить слова великих ученых и сбить с пути научных открытий?

Простейшая причина состоит в том, что эссенциализм интуитивно понятен. Мы переживаем свои эмоции как автоматические реакции, поэтому легко поверить, что они появляются из древних специальных частей мозга. Мы также видим эмоции в подмигиваниях, нахмуренных бровях и прочих подергиваниях мускулов, и мы слышим эмоции в тоне и ритме голосов без какого-либо ощущения усилий или воздействия. Поэтому легко также поверить, что природа сконструировала нас так, чтобы мы распознавали демонстрацию эмоций, и запрограммировала нас реагировать на них. Однако это сомнительное заключение. Миллионы людей во всем мире могут мгновенно и без усилий узнать лягушонка Кермита, но это не означает, что человеческий мозг имеет нейронные связи для узнавания Маппетов[352]. Эссенциализм обещает простые объяснения с единственной причиной, которые отражают здравый смысл, когда на самом деле мы живем в сложном мире.