Теперь ты меня видишь - Шэрон Болтон

Трое моих коллег переглядывались между собой, но я упорно смотрела только на мужчину напротив.

— Она никогда не упоминала о своей сестре? — спросила я.

Тай уставился на меня пустым, ничего не выражающим взглядом и, разумеется, пожал плечами.

— Думаете, он ее нашел? — спросил он. — Думаете, это он в ту ночь перерезал канат и поджег нашу лодку? Думаете, это его боялась Кэти? — спросил он уже у всех нас.

Джосбери смотрел на меня.

— Вполне возможно, — сказал он и выпрямился в полный рост.

Пятница, 5 октября

— Надо послать наряд в Кардифф, — говорила Таллок в диспетчерской, когда я пришла утром на работу. — Кого именно, пока не знаю. Но мы должны найти еще какие-то фотографии Виктории, поговорить с людьми, которые ее знали, и выяснить, где она живет.

Дверь снова отворилась, и я увидела, как Джосбери пропускает вперед Гейл Майзон с двумя бумажными стаканами кофе в руках. Один стакан она отдала ему, за что была награждена улыбкой. Запах кофе доплыл и до меня. У Джосбери волосы еще не высохли после душа. Зазвонил телефон. Трубку взял Барретт.

— Надо будет снова съездить на квартиру Купера, — продолжала Таллок. — Вдруг мы что-то не углядели? Частичный отпечаток или еще что.

— Босс… — Голос Барретта.

— Ее одежда, этот черный балахон с цветными разводами, он…

— Босс… — Уже громче.

Теперь мы все развернулись на голос. Блестящая черная кожа Барретта в одночасье потускнела.

— Тут… важный звонок. Голова нашлась.

Таллок застыла как вкопанная.

— Где? — только и смогла сказать она.

— В зоопарке, — ответил он. — В Лондонском зоологическом саду.

— Извращенка сраная, — процедил сквозь зубы Андерсон, когда мы проходили через ворота в обход длинной очереди.

Там нас уже поджидали два констебля в форме. Еще один стоял снаружи и объяснял посетителям, что их пока не могут пустить внутрь. Надеюсь, о причине он не распространялся.

Впереди стояла Таллок, к которой присоединились двое мужчин в деловых костюмах и женщина в черных брюках и зеленом свитере.

— Высокий — это местный криминалист, — тихо объяснил мне Андерсон. — Мы с ним в Ислингтоне вместе работали. — Он указал на стайку детворы у магазина сувениров. — Смотри. Тут же школьников полным-полно, посреди недели-то. Этот зоопарк, он вообще хоть викторианской эпохи?

— Строго говоря, построен он был еще до коронации Ее Величества, — ответила я: перед уходом я наспех порылась в Интернете. — Но открылся уже в правление Виктории.

— Моя дочка сюда ходит. Черт побери…

— Успокойся, приятель, — сказал Джосбери.

Высокий криминалист представился сам и познакомил нас с администратором зоопарка — по забавному стечению обстоятельств фамилия у того была Шип.[5]Женщина оказалась одной из смотрительниц. Ее била дрожь.

— Когда ее нашли? — спросила Таллок.

Шип глянул на часы.

— Без пятнадцати десять, плюс-минус. Мы только открылись. Слава богу, людей еще почти не было, только парочка жаворонков и вот эти школьники, которых вы видели.

— Вы можете куда-нибудь их отвести, чтобы мы с ними потом побеседовали?

— Да, давайте в «Оазисе», это наш ресторан. Он недалеко, и места там хватит.

— Спасибо, — сказала Таллок. — Гейл, опросишь их? И проследи, чтобы собрались все, включая дворников и кассиров.

— У нас сейчас самое напряженное время, — сказала женщина в зеленом. — Надо почистить вольеры, накормить животных.

— Понимаю. Мы постараемся быстро. Где можно будет посмотреть записи с камер слежения?

— Лучше всего, наверно, у меня в кабинете, — сказал Шип. — Я вас провожу.

— Хорошо, возьмите констебля Стеннинга. Пит, для начала собери все записи за последние сутки. Дальше видно будет.

Стеннинг и Шип отправились к зданию администрации.

— Ладно, давайте побеседуем на ходу. Нам далеко идти?

И наша процессия, возглавляемая криминалистом по имени Джон Халлистер, двинулась с горы по главной аллее зоопарка. Справа возвышались старинные кирпичные постройки — аквариум и террариум. Крохотные кафе по обе стороны только начинали работу, официанты провожали нас беззастенчиво любопытными взглядами.

— Нам позвонили без десяти десять, — сказал Халлистер. — Мы прибыли минут через пятнадцать, зоопарк был уже закрыт, вольер огорожен лентой. Зверей пришлось вернуть в их спальни, что, кстати, было не так-то легко: они очень разволновались.

— Зверей? А каких именно? — Но Таллок уже знала ответ на свой вопрос. — «Королевство горилл», — почему-то разочарованно прочла она, остановившись у ленты.

— Гориллы — очень чувствительные животные, — с дрожью в голосе сказала смотрительница. Если верить бейджу на груди, звали ее Анна. — Они плохо реагируют на запах крови.

— Я тоже, — тихо сказала Таллок.

— Это один из новейших павильонов, — сказала я. — И, наверное, самый популярный. Если публику хотели шокировать, то лучшего места не найти.

— Вы хотите сказать, что голову нашли гориллы? — спросила Таллок.

— Мы сразу поняли, что что-то случилось, — сказала Анна. — Они начали кричать, как только их выпустили. Но близко, конечно, не подходили.

— Значит, они к ней не притрагивались? Голова лежит там же, где ее оставили?

— За колобусов ручаться не могу, мы их потом еле загнали обратно. А это очень любопытные животные. То ли дело гориллы — гориллы просто расстроились. У них альфа-самка как раз беременна.

Мы не знали, как реагировать на эту новость, — время для поздравлений было не самое подходящее. Отодвинув пластиковую занавеску, мы очутились в настоящих субтропиках: сочная листва, журчащие водопады, декоративные сооружения из бамбука и яркие, как драгоценные камни, птицы. Преодолев еще несколько пластиковых занавесок, мы наконец подошли к вольеру, очень и очень просторному. Мертвое дерево казалось скульптурой на фоне бледного октябрьского неба. Я подняла глаза, но никакой крыши не увидела.

Гориллы по-прежнему нервничали. Даже на таком расстоянии их вопли раздражали слух.

— Вот тут, — сказал Халлистер. — За тем камнем.

Мы столпились в точке обзора, от горилл нас отделял забор в метр высотой и заполненный водой ров. Голова лежала лицом книзу примерно в пяти метрах от нас, по ту сторону рва. На каштановых волосах, доходивших до подбородка, поблескивали капельки росы. По линии отреза шла бахрома запекшейся крови.