Семь портретов - Александра Флид

– Я видел ее, еще до того, как она начала худеть. И если она вновь станет такой же, как и в нашу первую встречу, любить ее я не перестану.

– Любить или желать? Знаю, это вещи разные, но как я понял, даже если любовь остается неизменной, то непостоянные желания толкают людей на неверность.

– Ты еще слишком молод, чтобы рассуждать об этом.

– Теперь ты пытаешься меня оскорбить.

– Нет, я просто говорю тебе правду.

Робби засмеялся:

– Я единственный ребенок в этом городе, чьи родители развелись по причине неверности. Моя мама взяла на себя вину, сознавшись публично в том, чего не совершала. Позор и унижения пали именно на нее, и я был рядом с ней после суда, после развода и до сих пор не оставляю ее. Я единственный, кто поддержал ее в тот момент, оставшись на ее стороне. Она сделала это, потому что не хотела оставаться с отцом, и я принял ее решение, так что да – я достаточно взрослый.

– Она взяла вину на себя?

Все остальное утратило смысл. То, что сказал Робби, перевернуло весь его мир, и Артур был поражен и одновременно раздавлен тем, что услышал.

– Как она могла взять вину на себя, это же неправда!

– Можно подумать, что все свидетельства, которые даются на судах – чистая истина. Отец медлил с разводом, говорил, что его карьере будет нанесен непоправимый вред, а она так хотела скорее расторгнуть брак, что решила признаться в измене.

– И твой отец знает, что она дала ложное показание на суде?

– Хочешь посадить ее тюрьму? – иронично поинтересовался Робби, поднимая брови и даже улыбаясь.

– К черту твой сарказм, Робби, твоя мама намеренно опозорила себя, ты хоть…

– Конечно, я все понимаю.

Нет, на самом деле Робби ничего не понимал.

Что за мужчина этот Антон? Совершив преступление против своей супруги, он отказался признаться в этом и просто наблюдал за тем, как она покрывает себя унижением? Как можно пойти на такое? Артур и до этого видел в Антоне только плохое, но теперь он убедился в том, что был абсолютно прав – Рита никогда не должна вернуться к этому человеку.

Было еще и нечто другое. Если она оказалась способной пойти на такой рискованный шаг, то это значило лишь одно: испытывая желание избавиться от отношений с человеком, Рита могла сделать что угодно.

Это значило, что в действительности она не хотела прекращать видеться с ним. Артур понял, что если бы Рита по-настоящему стремилась отдалиться от него, она бы давно нашла способ отвадить его от своего дома. Вывод был один – пока она позволяла ему приходить, он все еще мог надеяться на то, что его чувство когда-нибудь перестанет быть безответным.

Глава 33 Рита. Запреты и признания

Однообразная работа давила на плечи и от нее уставала спина. Рита оставила все свои заготовки и пригласительные, чтобы сделать получасовой перерыв. К тому же, его можно было провести с пользой – совсем недавно она купила хорошие садовые ножницы и пару грубых рукавиц. Сейчас она планировала выйти во двор, чтобы немного подравнять живую изгородь. Робби и Артур были заняты на крикете, и она не ждала гостей, поскольку знала, что это «развлечение» продлится, по меньшей мере, до обеда.

Изгородь подстригалась садовником, которого время от времени присылал Антон, так что теперь ей оставалось лишь немного подправить редкие отросшие стебли и отсечь лишнее. Однако даже эти примитивные задачи оказались слишком сложными для ее отвыкших от садовой работы рук. Еще до замужества она приводила в порядок сад и двор родительского дома, но после этого ей еще не приходилось заниматься таким трудом.

– Что ты делаешь? – раздался голос из-за калитки.

Рита вздохнула и повернулась к Антону, которому и принадлежал голос.

– Робби не дождался тебя. Ты сказал, что будешь занят весь день, и он пошел в парк вместе Артуром.

– С тем самым?

– Да, с тем самым Артуром.

– Так он уже и с моим сыном дружит?

– Можешь пойти в парк и проверить, не подрались ли они на глазах у твоих партнеров.

Он улыбнулся, закладывая руки в карманы. Антон поступал так всякий раз, когда чувствовал себя неловко, и Рита уже привыкла к этому жесту.

– Ты не впустишь меня?

– Это лишнее, если Роберта нет в доме.

– Может, я помогу тебе разобраться с изгородью и ножницами?

– Нет, спасибо.

Он опустил глаза.

– Тогда, я думаю, мне стоит уйти.

– Уходи. И сделай одолжение, – она дождалась, когда он вновь перевел на нее взгляд – не приходи, когда Роберта нет дома.

– В первый раз ты меня впустила.

– В первый раз ты застал меня врасплох.

– Можно подумать, что ты боишься, будто я тебя соблазню.

– Этого я уж точно не боюсь, но все равно не хочу, чтобы ты приходил в такое время.

– Сегодня я не знал о том, что ты одна.

– Хорошо, в таком случае, твоей вины сейчас нет, а мои слова – просто напоминание на будущее.

– Непривычно видеть тебя такой жесткой.

– Я всегда была такой.

– Ты хорошо это скрывала.

– Ты тоже преуспел по части тайн и секретов.

– Почему же я ничего не замечал?

Рита подняла голову, глядя в безмятежно голубое и совершенно чистое небо. Их разделяли двадцать шагов и деревянный забор, но ей все равно было сложно смотреть в глаза бывшему супругу.

– Ты вообще ничего кроме себя не видел. Вся наша жизнь была только для тебя. Твои цели, твоя работа, твои друзья. Я поддерживала тебя и жила так, как тебе хотелось, но частью той жизни мне стать не удалось.

– И поэтому ты ушла?

Она опустила глаза, глядя прямо на него.

– Я ушла, потому что ты предал меня. И на этом все разбирательства закончены, ясно? Не хочу обсуждать это, стоя у забора.

– А где же ты хочешь об этом поговорить?

– Я вообще не хочу об этом говорить.

– А что если я хочу?

– Смысла нет, Антон, мы ведь больше не семья.

– И почему ты постоянно мне об этом напоминаешь?

– Потому что ты забываешь о нашем разводе. Тебе кажется, будто ты можешь приходить сюда, говорить со мной и отнимать мое время, словно ничего не случилось.

– Ты больше не живешь в моем доме, так что изменилось очень многое. Ты теперь чужая и холодная, и я не могу к этому привыкнуть. Я все жду, что ты скажешь, почему ушла, но ты хранишь молчание.

– Я уже сказала, почему я ушла.

– Мне кажется, что ты открыла лишь часть правды. Прошел почти год, а ты все прячешь ответы. Может быть, стоит поговорить хотя бы сейчас?