Великий государь - Александр Антонов

Когда обряд погребения был завершён, полякам щедро заплатили и они вновь взяли Филарета под надзор и теперь уже, по ритуалу посольской договорённости, повезли на речку Поляновку, где всё было приготовлено к обмену пленными. Ехали теперь медленно и, кажется, долго. Сам Филарет потерял счёт времени. Он был в каком-то полузабытьи. Сказались долгие годы лишений, страданий, духовные и телесные муки — бесконечно долгий путь по терниям. И неведомо что давало силы Филарету преодолевать выпавшие на его долю жестокие испытания. Да всё сводилось к одному: помогли ему выстоять в борении с невзгодами его крепкая вера в Господа Бога, в предначертания судьбы и провидения, которые вели его по жизненному пути. Но Филарет не только уповал на Всевышнего. Он и сам каждый день своей жизни утверждал праведным трудом и жаждой творить добро. Он отдавал себя людям, служил им, не требуя ничего взамен, и от этого становился не беднее и слабее, а день ото дня укреплялся в духовной и нравственной силе. Не скудела и плоть его, потому как он давал ей ту пищу, от которой прирастают не телеса, но мощь и крепость.

По мере движения по родной земле, которую не видел долгих девять лет, Филарет обрёл равновесие, ясность ума и жажду всё вокруг видеть, примечать и запоминать. Правда, на пути к свободе по родной земле он мало увидел чего-либо отрадного. Вся Русь западнее Москвы лежала в разорении, от многих деревень остались лишь заросшие бурьяном пепелища, пашни заросли кустовьем и кочкарником. Крестьяне, что встречались на пути, выглядели полудикими жалкими нищими. Многие пошатнулись в вере и разучились осенять себя крестом. В деревнях и селениях почти не было видно детей, будто русские бабы вовсе перестали рожать. К неутешительному выводу пришёл Филарет, пока добрался до речки Поляновки: последствия смуты ещё царствуют в России и их надо преодолевать. И сделать сие можно только тогда, когда в державе будет сильная государственная власть.

Но вот, наконец-то, Филарета привезли на долгожданную речку Поляновку. На восточном берегу Филарет увидел полевой стан. Там многие россияне чем-то занимались. Несколько плотников заканчивали сооружение второго деревянного мостика через речку. С появлением Филарета за рекой раздались возгласы, крики, в небо взлетели шапки.

Процедура обмена была медленной. Вначале меж собой поговорили посольские люди, поляки известили россиян о смерти князя Голицына. Потом те и другие ушли совещаться, а как сошлись второй раз, то уже ненадолго. И тотчас с русской стороны привели группу пленных поляков. Тут же польские уланы взяли Филарета за руки и повели к левому мостику. Но тут чиновникам взбрело в голову пререкаться, кому первыми отпускать пленников. Поляки требовали своё, а князь Катырев, которого Филарет узнал, — своё. Споры затягивались, потому как каждая сторона защищала свой интерес, боясь подвоха. Терпение у Филарета лопнуло, и он крикнул через речку:

— Эй, россияне! Эй, князь Катырев, отпустите с Богом поляков, пусть идут домой, а там и мой черёд придёт.

Россияне, однако, медлили. Ведь они хотели видеть не только Филарета, но и князя Голицына. Филарет понял суть спора и отозвался:

— Не будет князя Василия, он умер в пути и предан земле.

И над речкой повисла тишина. Путь по правому мостику был открыт и пленные поляки поспешили к своим, радуясь обретённой свободе. И среди них, если бы у Филарета было острее зрение, он увидел бы братьев Юзека и Юлиана, сыновей пана Гонты. Они же увидели его и закричали. Филарет понял, о чём его спрашивали и кто, ответил:

— С Божьей помощью все ваши живы и здоровы! — Увы, всей правды он не сказал, скрыл, что жена одного из братьев сбежала из замка.

Но вот, наконец, поляки приняли своих воинов и уланы отпустили руки Филарета. Он вступил на шаткий мостик, отделяющий его от отчизны. Он шёл степенно. А близ мостика уже толпились царедворцы, и в центре их Филарет увидел своего сына, царя Михаила. Тот растолкал придворных и ринулся к отцу. Филарет прижал сына к груди, многажды поцеловал его в мокрое от слёз лицо, да так они и пошли в обнимку к ожидающей их карете. Случилось это в начале июня 1619 года.

В Москве царь Михаил и Филарет появились спустя несколько дней. По просьбе Филарета они возвращались кружным путём. У тверской заставы, на виду у тысяч москвитян царь и митрополит вышли из кареты и вошли в Москву пешком, держась за руки. Видя это единение, москвитяне радовались, потому как узрели доброе предзнаменование. К великому счастью москвитян и всех россиян, они не ошиблись в своём предчувствии. Все деяния царя Михаила и его отца долгие четырнадцать лет говорили о том, что во главе России встали два достойных радетеля земли русской.

Однако не все россияне радовались возвращению Филарета. Были среди них такие, которые знали о нём не только как о милосердном христианине, но и как о человеке крутого нрава, отменно суровом в минуты гнева. Среди царедворцев возникло смятение. Им было привольно жить при мягкотелом царе, который ещё не вызрел умом и характером. Но как бы кто-то не желал видеть в Москве Филарета, судьбе было угодно, чтобы он вернулся в неё, в родительский дом, на милую Варварку. Как часто он её вспоминал в мальборгском заточении. Ведь здесь, на Варварке, прошли его лучшие годы жизни: детство, молодость, полная дерзаний, да и зрелые годы было чем вспомнить. Теперь всё это было в прошлом и жизнь нужно было начинать заново.

И не было случайностью то, что от речки Поляновки Филарет добирался полторы недели. За эти дни Филарет и его сын царь Михаил побывали в калужской и тульской землях, во многих городах и селениях московской земли. В этой поездке Филарет не проявлял воли к действию, нигде и никого не побуждал к делам, не осуждал за нерадивость. Он хотел лишь увидеть жизнь россиян во всей обнажённости и взирал на неприглядную российскую действительность жадно и с состраданием. Он и сына побуждал к тому, чтобы тот смотрел на всё пристально и всё запоминал.

Сам Филарет от всего увиденного был повергнут в уныние и ощутил глубокую душевную боль. Ещё в пути от Смоленска до московской земли он увидел лишь малые ростки восстановления порушенного. Теперь же, во время поездки с царём, он убедился в том, что за шесть лет царствования Михаила в державе ни на шаг не придвинулись к благополучию, не вырвались даже из объятий разрухи и нищеты. Филарет пока не знал, чем это вызвано, но душою почувствовал, что кому-то такая держава, где всё развалилось и продолжает ползти к полному упадку, выгодна. Ведь у тех «доброхотов» есть право и основания обвинять государя в беспомощности, в неумении управлять державой и навести в ней порядок.

Вернувшись в Москву после десятилетней разлуки с нею. Филарет ещё долго пребывал в стороне от державных и церковных дел. У него было право отдохнуть и набраться сил. Но это было лишь видимое безделье Филарета. Иногда он покидал палаты, ходил по Москве, появлялся на торжищах и пристально наблюдал за жизнью россиян. Он побывал в слободах ремесленников, в московских монастырях. Позже, пользуясь правом царёва отца, он обошёл все державные приказы и там вёл беседы со служилыми дьяками и подьячими. Он узнал состояние государственной казны, изучил роспись доходов и приходов. Порою он возвращался в тот или иной приказ и приводил с собой царя Михаила, собирал приказных дьяков и вёл с ними беседу. Из этих бесед вытекало, что приказы работают не так, как нужно, указы исполняются вяло или вовсе не исполняются, на земские приговоры в приказах смотрят сквозь пальцы и считают необязательным приводить их в действие.