Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Романенко

К самому тяжелому виду вериг относились, пожалуй, металлические шляпы, которые некоторые святые носили на голове. В Житии преподобного Антония Дымского сказано, что святой таким образом изнурял свою плоть. Шляпа, по преданию принадлежавшая святому Антонию, хранилась вплоть до XIX века в его монастыре. Широкие поля шляпы были прибиты к тулье толстыми гвоздями, а весила она больше трех килограммов.

Но особым видом монашеской аскезы, заменявшим любые вериги, было почти полное презрение ко всяким потребам своего тела. Жил в монастыре преподобного Евфросина Псковского его друг и сподвижник — старец Серапион. Был он великим тружеником, первым выходил на самые тяжелые послушания и последним возвращался. Он знал наизусть Псалтырь и всегда пел во время работы псалмы. Но более всего он любил уединенную молитву и ни одной минуты своей жизни не тратил даром. Когда в обитель Евфросина приходили богомольцы с милостыней для монахов, то посетителей приглашали в общую трапезную. Здесь после трапезы преподобный Евфросин обыкновенно беседовал на душеполезные темы с гостями и братией. Но старец Серапион во время бесед всегда уходил в свою убогую келью и там затворялся. Келья его была темной и тесной, и он никогда не прибирал в ней. Старец Серапион не умывал своего лица, мыл только руки. А одежду он носил такую ветхую и грязную, «усыпанную вшами», что никто из монахов не пожелал ее взять после смерти старца. Тогда одежду вынесли и положили у входа в монастырь для нищих, но нищие и странники не прикоснулись к ней. Его воздержание в пище было выше человеческой меры. Когда монахи хотели облечь его в погребальные ризы, то увидели, что тело Серапиона представляет собой буквально «кости, соединенные жилами и кожей» (ПДПИ. Т. 173. С 70–71).

Такая крайняя аскеза больше напоминает рассказы древних патериков и житий египетских и палестинских подвижников. В русских житиях немного таких историй. Соблюдение меры было все-таки более характерно для монашеского быта русских обителей. В описи 1601 года Кирилло-Белозерского монастыря перечислено «всякое старческое платье», хранившееся в казенной палате; эта опись дает нам возможность узнать, какую одежду носили монахи в то время. В большом количестве упоминаются «белые брацкие сапоги», которые, видимо, были самой ходовой монашеской обувью. Зимой, как правило, носили шубы из овчины, их «пушили» (покрывали) «ирешными кошами» (ирха — шкура, обработанная под замшу). Упоминаются также шубы из мерлушки (ягненка), куницы и оленьих шкур. Зимние скуфьи делали из куницы, мерлушки и пыжика. Кроме скуфей монахи носили зимой треухи (лисьи, куньи, из мерлушки) и щапки (упоминается суконная шапка, изнутри подбитая куницей), а осенью и весной — черные шляпы. В холода в дорогу обычно брали с собой рукавицы из волчьей шерсти или из росомахи, а дома по большей части пользовались рукавицами из мерлушки; если было не очень холодно, то носили простые кожаные рукавицы. В набор монашеской одежды входили еще «порты» (штаны) и чулки: вязаные медвежьи и «валенные».

Одежду стирали либо сами монахи, либо наемные люди. Самая древняя башня Кирилло-Белозерского монастыря с XVI века именуется Свиточной, так как в ней жили «детеныши», которые стирали свитки на братию. В Волоцком монастыре при жизни преподобного Иосифа иноки сами стирали свои свитки на реке и сушили их здесь же, развешивая на кустах и деревьях. И такая была чистота нравов тогда, восклицает автор Жития, что свитки висели несколько дней и никто их не брал.

О бане

Бани практически не упоминаются в житиях русских святых. Преподобный Евфросин Псковский, ссылаясь в своем уставе на авторитет египетских подвижников — Антония Великого, Пахомия Великого, святого Аммония, — запрещал инокам мыться в бане. Кроме «великой болезни или нужды» инок, по мысли Евфросина, не должен был обнажать своего тела. В качестве самого убедительного аргумента против бани святой Евфросин приводил в своем уставе эпизод из жизни палестинского святого — Феодосия Великого. В монастыре святого долгое время не было никакого источника, и братия все время страдала от нехватки воды. Тогда преподобный повелел всем поститься дольше обычного и сугубо молиться о даровании воды. И однажды с горы забил источник чистой и вкусной воды. Радости братии не было конца. Но прошло время, и монахи стали просить игумена создать им баню около «Богодарованного источника». Святой Феодосий снизошел к немощи монахов и повелел построить баню. Но после того, как монахи помылись в ней, источник иссяк. И как ни молился преподобный, вода в нем не появлялась. Тогда он повелел разрушить баню, и источник забил вновь (Серебрянский. Кн. 4. С. 521).

Но не все святые отцы были настроены столь категорично против бани. Из устава Студийского монастыря в Константинополе известно, что монахи этой обители не более раза в два месяца посещали баню (только Великим постом мыться в бане не разрешалось). Инок приходил к игумену и брал благословение на баню, игумен выдавал ему особую «печать», которую тот отдавал баннику. У обители, видимо, существовал договор с определенной баней, по которому монастырь из своей казны оплачивал стоимость мыла за всю братию и мирских людей, работавших в монастыре, так что сами монахи, придя в баню, уже ничего не платили. В монастыре были даже особые «мовные ворота», через которые иноки, видимо, выходили в город для этих целей. Очевидно, что в Студийском монастыре, находившемся в столице империи, были совсем другие подходы к быту и гигиене, чем в египетских и палестинских обителях. Поэтому у русских монахов, весьма почитавших Студийский устав, все-таки оставалась «каноническая» возможность пользоваться баней. Упоминание о бане есть в Житии преподобного Антония Сийского. Некий брат Карион, находясь на монастырской службе на реке Сие, часто ходил в баню «старости ради и недуга своего». Однажды к нему явились два незнакомца с прутьями и, нанося ему раны, сказали: «Да не будет у тебя обычая часто ходить в баню» (РНБ. Соф. № 230. Л. 304 об. — 305). Как видим, в Житии осуждается не само пользование баней, а лишь ее частое посещение. Бани, если они были, устраивали за стенами обители. Так, на Соловках была устроена братская баня на канале, ведущем в Святое озеро. Но с какого времени она там существовала, неизвестно.

Сродники

Принимая монашеский постриг, человек оставлял свое прежнее имя и получал новое. Тем самым он отрезал от себя свою прежнюю жизнь в миру, привязанности и родство. Преподобный Нил Сорский говорил так: среди монахов «есть и такие, кто кичится своим происхождением от известных родителей или тем, что сродников имеет в мирской славе пребывающих, или тем, что в сане каком или в чести в миру был. Это безумие. Это подобает скрывать». Некоторые святые называли себя «невеждами и поселянами», подчеркивая свою земную безродность и полное отсутствие каких-либо дарований, знаний и способностей, столь необходимых для преуспевания в делах житейских.

В древности, в Антиохии подвизался удивительный святой — преподобный Симеон, прозванный Столпником. День и ночь он молился на столпе, который стал его жилищем между небом и землей. Однажды к столпу пришла мать святого, чтобы попрощаться с сыном перед смертью. Но святой Симеон отказался от встречи с ней, сказав, что лучше бы им встретиться в Царствии Небесном.