Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

– Что поделаешь?! – равнодушие и безучастность сквозили в ответной улыбке председателя.

В обозначенный Арутюновым день Самбиев с половиной требуемой суммы, взятой без какой-либо отчетности из колхозной кассы, объявился в Агропроме.

– О-о-о, – вскочил чиновник при виде Самбиева, натужно потянулся, даже зевнул. – Ну надо же так случиться! – апеллировал он с улыбкой умиления к подчиненным. – Только я встану на перекур, кто-то с отчетом является… Просто наваждение какое-то.

– Удивительное совпадение, – восхитилась одна сотрудница.

– Просто покоя вам нет, – посочувствовала другая.

– Надо составить строгий график приема, – возмутилась третья.

– А может, я приму отчет? – высказал пожелание единственный, кроме Арутюнова, мужчина в отделе.

– Нет, нет, нет, – скороговоркой воспротивился помощи начальник. – Занимайтесь делом. У вас и так большая нагрузка, а я как-никак уже ознакомлен с предыдущим отчетом… Ну ладно, вначале покурим, – обратился он с улыбкой к Арзо, – а потом приступим к делу.

Вновь уединились в тупике коридора. Дрожащими руками Самбиев впервые в жизни сунул конверт со взяткой. Арутюнов умело перехватил «эстафету», ловко переправил во внутренний карман, и не успел Арзо прояснить ситуацию, как чиновник опередил его возмущенным шепотом.

– Что-то уж больно хил твой пресс?

– Там всего тысяча, – покраснел Арзо.

– Как так? – отпрянул недовольно Арутюнов.

– На большее нет возможности, – удрученно вымолвил колхозник.

Настроение начальника явно ухудшилось, он нервозно закурил, о чем-то думая, жадно, несколько раз подряд затянулся.

– На первый раз прощаю, – клубы дыма заволокли хмурое лицо Арутюнова. – А впредь запомни – мой один процент от перерасхода… Понял? Мне тоже делиться приходится.

Когда возвращались в кабинет, Арутюнов вдруг резко схватил за локоть Самбиева:

– И еще, – сквозь зубы прошипел он, обдавая Арзо несвежим запахом рта, – в случае чего – я вне игры… а вообще, только дотошный специалист сможет докопаться до истины или, если кто донесет… Так что будь осторожным.

У кабинета Арутюнова уже в очереди ожидали приема несколько коллег Самбиева.

– Друзья, – печалью многочисленных хлопот исказилось в благодушии лицо ответственного руководителя. – сегодня приму еще двоих, ну от силы троих, остальные – в следующий раз… Ну и что вы как впервой? Надо бы вначале созвониться.

– Тогда я вечером домой к вам заеду, – грубо сказал один из ожидавших, видимо, житель далеких гор.

– Ну, Магомадов?! – недоуменно вздернулись брови и плечи Арутюнова. – Когда это дома мы решали вопросы производства?

– Да я в гости, чай попить, – стушевался Магомадов.

– А может, я приму? – появилась в дверях кабинета голова сострадательного подчиненного.

– Займитесь своим делом! – до ярости довели несчастного руководителя.

«Ну и работенка, – думал Самбиев, уходя из Агропрома. – С виду тюфяк, должность неброская, а в республике более ста хозяйств». Он невольно произвел в уме простой арифметический подсчет, от итоговой суммы аж обильная терпкая слюна заполнила рот, пришлось смачно сплевывать.

На улице приятный запах шашлыка поманил его в сторону ближайшего кафе. Ознакомившись с прейскурантом, Арзо произвел еще один подсчет, теперь уже собственных капиталов, жадно облизнулся, сплевывать было нечем.

* * *

С февраля, вплоть до посевной, в конторской жизни колхоза вынужденное затишье. Только одно действо нарушает мерную жизнь хозяйства – начинается период плановой ревизии. Вообще-то ревизоры сидят в конторе колхоза буквально непрерывно. В стране Советов образована огромная масса нахлебников-надзирателей якобы контролирующих ведомств и министерств. Столько проверяющих, что не хватает производственных единиц. В колхозе «Путь коммунизма» специально для ревизоров отведен отдельный кабинет, с уютной обстановкой, с электрообогревателем – зимой, и мощным вентилятором – летом.

От очередной ревизии никто в панику или в истерику не впадает. У всех материально ответственных лиц «выработался иммунитет», а также с годами негласно оговорены все «нормы расценок», по которым следует рассчитываться с проверяющим согласно ведомственной направленности ревизора. Самая могущественная ревизия – комиссия партконтроля. Однако проверки этим ведомством крайне редки и носят более идеологический характер, нежели фискальный. Правда, если нагрянула ревизия партконтроля – без оргвыводов не обходится, то есть кто-то, в основном высшее руководство, освобождается от должности, с последующим партвзысканием и возбуждением громкого уголовного дела. Но это в исключительных случаях.

Следующий по иерархии – комитет народного контроля, потом контрольно-ревизионное управление Минфина и так далее. Самой одиозной службой в этом длинном списке является отдел по борьбе с хищением соцсобственности при МВД, короче ОБХСС. Оголтелость последних компенсируется экономической безграмотностью, правда, как работники милиции, они справляются, всюду вынюхивают, жируют за счет доносчиков и стукачей.

В контролирующие органы просто так не берут – необходимо иметь «бешеный» блат или большие деньги. В контролирующие органы просто так и не идут – необходимо иметь врожденную жилку вымогателя и халявщика. В целом контролеры и их антиподы, так сказать, «завсклады» соцстроительства, люди бесхребетные, нечестолюбивые, по интеллекту – низки, словом – мещане. А для более полной образности, скажем, что в «джунглях» социализма завсклады – это мелкие хищники, ревизоры – «падальщики». И те и другие лакомые куски от добычи передают крупным хищникам – хозяевам «джунглей», или партхозноменклатуре. В общем, все зверье – жулье, друг без друга жить не может. А «падальщики» – контролеры и вовсе играют неоценимую роль, чуть ли не роль местного епископа. Так, любой акт завершаемой ревизии «отпускает» все грехи за прошлый период, а «завсклад» чист перед советским законом (других идолов поклонения нет, во всяком случае официально). До новой ревизии жизнь начинается с чистого листа. А кто не марает бумагу? Тот, кто не пишет!

И наконец, для усвояемости урока бытия социалистического приведем некоторые живые примеры. Так, председатель колхоза Шахидов – низший эшелон в иерархии республиканской партхозноменклатуры. Докуев Домба – высший эшелон мелких «хищников», однако ареал его возможностей гораздо шире, чем у большинства номенклатурщиков. Тем не менее он – мелкота по всем жизненным критериям. А к «падальщикам» относится ревизор, который в данный момент прибыл с проверкой в колхоз «Путь коммунизма». Жертвой является старший экономист, Арзо Самбиев, который буквально на днях впервые в жизни сознательно пошел на подлог.

Вот и дрожат коленки у впервые преследуемого. Чтобы хоть как-то отвлечься, Арзо целыми днями штудирует новые инструкции, полученные в Агропроме от Арутюнова. И неожиданно натыкается на специальное положение Совета Министров СССР, где четко записано: «Молодой специалист, работающий по направлению в сельскохозяйственном предприятии должен получить от регионального Агропрома в качестве подъемных тысячу рублей». Самбиев ликует, мчится в Грозный к Арутюнову. Арутюнов пожимает в неведении