Приказано умереть - Владимир Колычев

– Нет.

Олеся лишь пожала плечами и снова погрузилась в себя. Снова перешла на автопилот. Очнулась, когда машина остановилась у ворот не самого большого, но очень симпатичного частного дома.

– А тебя-то я зачем сюда привезла?

Она спросила у самой себя, а ответил ей Марат.

– Чтобы трахнуть меня.

– Что?! – возмутилась она.

– Чтобы трахнуть меня топориком по темечку и утопить в море, – уточнил он.

– А-а, ну да…

– Топориком по темечку. А рука не дрогнет?

– Заходи в гости, узнаешь.

– И зайду.

Обостренное чутье на опасность не подавало сигнала тревоги. Но все равно не стоило соваться в дом к этой бестии. Кто ее знает, что у нее на уме. Может, в самом деле трахнет топориком по голове… Но Марат не робкого десятка. К тому же разговор с Олесей не закончен. Он так и не выяснил, кто убил Машу. А без Олеси ключ к разгадке не найти.

– Ну что ж, я тебя предупредила, – хищно усмехнулась она.

И заехала на машине сначала во двор, а затем и в гараж, откуда они прошли в дом. Просторный холл с выходом на кухню и лестницей на второй этаж, кожаная мебель, большой телевизор.

Она показала на кресло. Марат сел.

– Выпьешь? – спросила она.

– Извини, собаку не прихватил.

– Зачем собаку?

– А яды на собаках обычно пробуют.

– Боишься, что я тебя отравлю.

– Опасаюсь.

– И правильно делаешь. Я на тебя очень зла… Все-таки ты убил Машу, больше некому.

– А кто такой Олег?

– Олег?! Почему ты о нем спросил?

– Я его не знаю. Но знаю, что Маша была с ним в каких-то отношениях…

– Была… Ты думаешь, он мог убить?

– Не знаю. Я знаю только одно – Машу я не убивал…

Олеся снова ушла. Тело-то оставалось в комнате. А мыслями она где-то далеко-далеко. Наконец она вернулась.

– Может, все-таки выпьем?.. Не бойся, не отравлю… Из одной бутылки пить будем… Сегодня у меня коньяк…

– А что вчера было?

– Вчера было виски… Да, спиваюсь тут понемногу… Сначала Кирилл погиб, теперь вот Маша… Любила их. И люблю… Кирилл утонул, Машу – ножом в сердце… Говорят, что Кириллу помогли утонуть…

– Когда это случилось?

– Еще в сентябре. А что?

– А то, что в сентябре меня здесь еще не было…

– Не было… – отрешенно кивнула Олеся. – Никого не было…

И снова она ушла в себя. Но вот вернулась. Поднялась, быстрым шагом сходила на кухню, вернулась. В одной руке бутылка армянского коньяка, в другой два бокала.

– Можешь осмотреть целостность пломб, – сказала она.

– Каких пломб?

– Ну не моих же… Мою пломбу уже давно сорвали, даже не помню когда… И с души тоже сорвали… Да ты не загружайся, нормально все, – вымученно улыбнулась она.

И сама откупорила бутылку. Наполнила бокалы. Один подала Марату. И сама же предложила:

– Хочешь, давай поменяемся?

– Давай.

Он взял у нее бокал, поставил его на столик рядом со своим и давай крутить их, как наперстки на фанерном листе.

– И как это называется? – насмешливо спросила она.

– Коньяк армянский?.. Так и назовем – армянская коньячная рулетка…

– В каком-то из бокалов отравленный коньяк, так?.. Так вот, боюсь тебя огорчить, отравы здесь нет… Отрава в каждом из нас…

Она взяла бокал, выпила – подала пример. И Марат не заставил себя долго ждать.

Как-то так получилось, что за первым «дринком» последовал второй, третий… Нет, Марат не опьянел, но в Олесе врага уже не видел. И она смотрела на него без претензии. Она просто молча напивалась. Так может напиваться человек, который хочет утопить на дне бутылки свою тоску.

– Мы с Машей обычно на кухне пили… – сказала она. – Там у меня бар по всем правилам… Знаешь, мне сейчас кажется, что Маша там сидит, ждет меня…

Так и до глюков недалеко, подумал Марат. А она, похоже, прочла его мысли.

– Ты не думай, я с ума не схожу… Это всего лишь коньяк…

– А было и еще что-то, – догадался он.

– Было. Дурь была. Гашиш, кокаин… После того, как Кирилл погиб, волком выть хотела. А тут Маша. И Олег вслед за ней появился. А у него наркотики. Ну и понеслось… Я-то дура и не подумала, что Машка может влететь. А она влетела… Потом сама к Олегу ходила. Втайне от меня. Нюхнуть хотела, а он ее уколол… Поняла девчонка, что погибает. За тебя вот ухватилась… Ты с ней спал?

– Нет, – покачал головой Марат.

Его признание соответствовало истине. Не спал он с Машей. В принципе все шло к постели. Шло, шло, но не дошло… Да и не важно это, был у них секс или нет.

– Ну а если бы и спал… – пьяно махнула рукой Олеся. – Пустое… Нет Машки. И Кирилла нет… А Олег есть… Знаешь что, а давай на кухню переметнемся, там посидим. Там еще после Маши тепло осталось…

Только они перебрались на кухню, только Марат умостился на барном стуле, как в прихожей выдал соловьиную трель электрический звонок.

– Кого там принесло… Ты оставайся здесь, а я сейчас…

Олеся вышла из комнаты, но и Марат на месте не остался. Первым делом он метнулся к окну, но через него можно было увидеть только море, а не передний двор. И кто пожаловал к Олесе в гости, неизвестно.

А кто-то пожаловал. Марат услышал доносящиеся из прихожей голоса. Затем они переместились в холл. Он и сам туда переместился. И стал полной неожиданностью для гостя.

Гостя он узнал сразу. Господин Цыганчук собственной персоной… Бравурный, слащавый, одет как денди лондонский. Совсем не похож на того наемника, которого он брал в плен. И с тем киллером, который убил Антонину, тоже мало сходства. Но никаких сомнений в том, что перед ним стоит тот самый Цыганчук. Или, вернее, человек, скрывавшийся за этой фамилией…

Цыганчук тоже узнал его. Стоит, смотрит на него как баран на новые ворота, не знает, что сказать. Потрясенно перевел взгляд на Олесю. Та тоже ничего не сказала. Но она поняла его без слов.

– Сама не знала, что так получится…

– А получилось… – наконец выдавил из себя Цыганчук.

– Получилось. Только не знаю что…

– А я знаю. Надо решать вопрос прямо сейчас…

Киллер больше не тормозил. Довольно быстро сунул руку под полу плаща, вытащил пистолет… Марат мог бы его опередить. Но у него не было оружия, чтобы его выхватывать…

Расстояние до киллера было метров пять-шесть, да еще диван между ними. При всем желании до Цыганчука не дотянуться. Разве что за диван спрятаться. Но с таким же успехом курица может спрятаться от лисы в норе у волка… Да и не хотел Марат выглядеть перед смертью испуганной курицей.