ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - Фрэнсис Стонор Сондерс

Лауреат Нобелевской премии и известный противник нацизма Томас Манн вдруг обнаружил, что его американское гражданство не могло обеспечить ему защиту, на которую он надеялся, убегая от тоталитаризма. Уличённый сторонниками Маккарти в мягкости к коммунизму, с ярлыком «Американский попутчик номер один» от журнала «Плейн Ток» (Plain Talk), он желал покинуть Америку, которую называл «кондиционируемым кошмаром»[425]. Другим трофеем Кона и Шайна стал Дэшид Хэммет. В 1951 году он провёл в заключении двадцать две недели из шести месяцев, к которым был приговорён за отказ назвать спонсоров Фонда поручительства по гражданским правам (Civil Rights Bail Fund). Фонд был создан, чтобы обеспечивать поручительство арестованным коммунистам. В 1953 году Хэммет был вызван для дачи показаний в постоянной подкомиссии сената, возглавляемой Маккарти, где вновь отказался назвать имена, на этот раз ссылаясь на пятую поправку. Кон и Шайн требовали изъятия всех его книг из библиотек Госдепартамента. После снятия «Приключений Сэма Спейда» (The Adventures of Sam Spade) в радиокомпании Эн-би-си Хэммет лишился своего основного источника дохода. Отвоевав за Америку в двух мировых войнах, он умер в бедности в 1961 году. Хэммет был похоронен, согласно его воле, на Арлингтонском национальном кладбище, несмотря на попытки ФБР помешать этому[426].

На большинство запрещённых постановлением Госдепартамента живых авторов в ФБР, возглавляемом Дж. Эдгаром Гувером, имелись многотомные и зачастую нелепые досье. Деятельность и движения Роберта Шервуда, Арчибальда Маклейша, Малкольма Коули, в деле которого Сидни Хук фигурировал как информатор ФБР, Джона Кроу Рэнсома, Аллена Тейта, Говарда Фаста, Ф.О. Мэтьессена, Лэнгстона Хьюза и, конечно, всё тех же жупелов (Betes Noires) ассоциации «Уолдорф Астория» (Waldorf Astoria) также находились под контролем. Когда Эрнест Хемингуэй пожаловался своим друзьям о слежке со стороны ФБР, они подумали, что тот оторвался от реальности. Однако дело, рассекреченное в середине 1980-х и насчитывавшее 133 страницы, подтвердило подозрения Хемингуэя: в течение более чем 25 лет за ним следили, его записывали и преследовали люди Гувера. Незадолго до смерти, страдая от тяжёлой депрессии, Хемингуэй посетил клинику в Миннесоте под выдуманной фамилией. Психиатр клиники связался с ФБР, чтобы согласовать возможность регистрации Хемингуэя под этой фамилией[427].

В досье на поэта Уильяма Карлоса Уильямса (William Carlos Williams) говорилось, что он является «слегка рассеянным профессором», использующим «экспрессионистский» стиль, который можно толковать как «код». Этого было достаточно, чтобы не дать Уильямсу работать консультантом по поэзии в Библиотеке Конгресса в 1952 году: он не прошёл проверку на лояльность (должность оставалась вакантной до 1956 г.). Поэт Луис Антермайер (Louis Untermeyer) был включён в индекс безопасности ФБР (относившего его в группу риска для национальной безопасности) в 1951 году[428]. Вскоре после этого Антермайер закрылся в своей квартире, откуда не выходил почти полтора года, став заложником «непреодолимого парализующего ужаса»[429]. Эссеист Мюррей Кемптон (Murray Kempton) считал Гувера «неизлечимым буйно помешанным» и представлял, как «по ночам его терзали предположения, что где-то кто-то не преклоняется перед ним»[430].

Обсуждая проблему цензуры в области культуры 10 июля 1953 года, кабинет Эйзенхауэра сделал неубедительный вывод о невозможности «осуществлять контроль, не выглядя при этом глупцами или нацистами. Это следует делать спокойно, если есть достаточно времени и сил. Сейчас, несомненно, нужно проверить новые книги на соответствие закону»[431]. Такую реакцию вряд ли можно назвать должной и здравой. Американские почтовые отделения были переполнены письмами со всей Европы с критикой запрета книг. Британцы, которые после войны оставили на полках немецких библиотек «Майн Кампф» (Mein Kampf), «превратившуюся со временем в сборник анекдотов», были настроены очень пессимистично. Отчасти проблема заключалась в том, что Эйзенхауэр, не желавший погружаться в трясину вместе с Маккарти, считал, что он может затмить его собственным крестовым походом против коммунизма. Основой этих действий была стратегия, рекомендованная его госсекретарём Джоном Фостером Даллесом. Между тем Маккарти сомневался даже в Эйзенхауэре. Ходили слухи, что в то время, когда Айк занимал должность верховного главнокомандующего в послевоенной Европе, произошло массовое проникновение коммунистов, особенно в Германии, в американские правительственные учреждения. Как ни странно, Николай Набоков подлил масла в огонь. Он передал братьям Олсоп информацию о серьёзности этого проникновения и утверждал, что «пятая колонна» фактически контролировала командование Эйзенхауэра.

Не избежал критики и рупор Госдепартамента «Голос Америки». По мере того как Маккарти режиссировал на телевидении слушания с небылицами о проникновении коммунизма в американскую службу вещания за рубежом, сотрудники, которые помогали создавать эту службу, в конце концов тоже были уволены. В марте 1953 года продюсер «Голоса Америки» запросил в музыкальной фонотеке запись «Песнь Индии». Сотрудник фонотеки сообщил ему, что получить запись невозможно, поскольку «это Римский-Корсаков, а всё русское запрещено для использования».

Атаки Маккарти на Госдепартамент были беспощадными. Кульминацией стало обвинение Дина Эйчесона в том, что «этот помпезный дипломат в полосатых штанах с нарочитым британским акцентом» был «холёным коммунистом». Обвинять Эйчесона, архитектора доктрины Трумэна, в податливости коммунизму было пустой затеей. Маккарти и сам, скорее всего, не верил в это. Но то, что Эйчесон смазывал свои усы воском и покупал костюмы на Сэвил-Роу (Savile Row; улица в Лондоне, где расположены мастерские самых искусных и дорогих британских портных. - Прим. ред.), было настоящим обвинением. Как и Муссолини до него, Маккарти был сторонником всего отечественного - его устраивало только то, что «сделано в Америке». Он был рупором реакционеров, отвергавших английские ценности таких людей, как Эйчесон. Маккартизм был движением и временем, преисполненным популистского негодования по отношению к истеблишменту. В свою очередь, вульгарная демагогия Маккарти была воспринята правящей элитой как оскорбление. Он представлял тех, кого в Англии А.Л. Роуз (A.L. Rowse) высмеивал как «идиотов»; ему не был присущ утончённый интеллектуальный вкус, отвергающий посредственность, провинциальную ментальность, ужасные проявления мещанства. Политические посредственности, как братья Олсоп - Джозеф и Стюарт, считали Маккарти «главным популистом, который держит в напряжении внешнеполитическую элиту страны». Кроме того, они рассматривали его атаку на Госдепартамент как нападки на интернационалистскую философию, господствовавшую в международной политике Америки в послевоенный период. Никто из братьев не говорил об этом открыто, но им было очевидно, что если Маккарти истребит интернационалистов в Госдепартаменте, следует ожидать новой волны изоляционизма[432].