Глаза Авроры - Дарья Норок

иглой. Я стал завороженно наблюдать, как бордовая жидкость наполняет колбу. Грубая женщина быстро развязала жгут, отчего мне обожгло то место, где он находился еще секунду назад, и отвернулась.

— Разорался, черт его бери, — добавила она напоследок.

Охранник вышел вслед за Дорис. Дверь закрылась, а я упал лицом в подушку и подтянул к себе колени.

Спасибо Нахиту, который не пытался лезть ко мне. Иначе бы я выплеснул всю свою злобу на него. А уж что бы он сделал со мной после, останется загадкой. Иранец просто сидел и наблюдал за тем, как я поминутно верчусь в свой кровати.

Выплевывая проклятия в адрес Люка и Джин, я параллельно умолял о том, чтобы кто-нибудь позвал эту ведьму — Зои. Я хотел, чтобы она вколола мне еще этих «антибиотиков». Но, как я и думал, девушка не появилась этой ночью. В ее планах было оставить меня мучиться, пока мне не станет легче. На этот раз я приходил в себя дольше. Только на третий день, лежа весь потный и измученный, я почувствовал, что мне стало легче. Как только тело перестало ломать, я крепко заснул, провалившись в темноту.

Проснулся я оттого, что меня больно толкают в плечо. Разлепив веки, я увидел ноги в черных штанах. Рядом с моей койкой стояли уже другой охранник и Дорис.

— Вставай! — рявкнул он. — Пора домой!

— Как? — прохрипел я и откашлялся.

— Поднимай задницу, тебе говорят!

Я с трудом сделал то, что от меня требовали. В висках ужасно стучало. Меня пробрал сильный озноб. Одежда была влажная от пота. От нее несло хуже, чем от тюремной камеры, в которой я ждал приговора.

— Быстрее! — рявкнул мужчина с выражением брезгливости на лице.

Я медленно поднялся на ноги. В следующую секунду был толчек в спину. Поежившись, я стал вяло переставлять ноги, даже не взглянув на прощание на Нахита. У меня было слишком мало сил для того, чтобы повернуть голову: все они требовались для того, чтобы не упасть при ходьбе.

Оказывается, «домой» означало в камеру. Дорис не стала слушать меня. Она сказала, что за то время, пока я спал, приходил врач. Якобы он осмотрел меня и сделал вывод, что мне пора возвращаться. Я очень сомневался, что это было так. Скорее всего, в этой тюрьме вообще нет врача: ему нужно слишком много платить. А все его обязанности может выполнять и обычная медсестра. Ну, либо врач есть, но приходит на работу только в крайних случаях и ему не до таких, как я. Про анализ крови Дорис ничего не сказала, а я не смог найти в себе силы, чтобы спросить о нем.

Моя камера была пуста. За то время, пока меня не было, ко мне еще никого не подселили. Я упал на койку и завернулся в серое одеяло, от которого пахло сыростью. Глядя в стену, я думал о том, как скоро мне придется снова отправиться в больницу? И почему Нахит со своей раненой рукой находился там дольше, чем я с раной на животе? Неужели у него было все так серьезно?

Через какое-то время мои мысли снова начали крутиться только в одном направлении. Я ждал нового нападения. Дни снова начали тянуться из-за ощущения опасности, которая подстерегала меня на каждом шагу. Я перестал спать, прислушиваясь к малейшему шороху. На прогулке практически не шевелился, полностью сосредоточившись на окружающих меня людях. Я вставал в самый угол забора для того, чтобы видеть все вокруг себя. Заключенного, который напал на меня, я плохо запомнил. Таких было куча: все загорелые от никого не щадящего солнца. Большая часть — худые от скудного питания или из-за плохого здоровья. И у девяноста девяти процентов заключенных были наколки. Найти его в этой массе разрисованных преступников у меня не получилось. Именно поэтому я напрягался из-за каждого, кто подходил ко мне ближе, чем на пару метров. Но, вопреки моим страхам, никто не смотрел в мою сторону с агрессией или ненавистью. На меня косились скорее с презрением или же с отвращением. Я сразу вспомнил тот мир, где был худым и невзрачным. Всеобщее безразличие было бы мне сейчас только на руку.

Мои страхи развеялись в одну секунду. В этот день я как обычно лежал на койке и дырявил взглядом стену. Вдоль всего спального места были неровные бежевые сколы на фоне грязно-синей краски. При любом прикосновении она отваливалась небольшими кусками и падала прямо мне на матрац. Я уже перестал замечать их, поэтому больше не пытался оттряхнуть свою лежанку. Укрывшись одеялом с затхлым запахом, я по привычке свернулся калачиком. Мне было и жарко от постоянной влажности и в то же время холодно от гуляющих сквозняков. Еще и аромат плесени и нечистот из сортира ужасно сводил меня с ума. Я физически и морально выдохся. Мне уже не хотелось дожидаться окончания срока. Я понял, что на свободе меня все равно не ждет ни одна живая душа. Единственное на что мне хватало сил, — это сохранять невозмутимое выражение лица. Снаружи я мог показаться абсолютно спокойным, но в душе у меня таился огромный комок страхов, который я не мог никому показывать. Что я узнал о тюрьме наверняка, так это то, что заключенные были похожи на стаю голодных собак. Почувствовав малейший страх, они сразу кидались на жертву. Иногда это заканчивалось смертью. Чаще жертву просто психологически ломали. Совсем редко кто-то мог дать кое-какой отпор, после чего его уже не так сильно мучили. Как оказалось, все разборки происходили ночью. Я не мог этого знать, так как меня никто не трогал. И теперь я прекрасно понимал, почему так происходило. Люк наверняка сделал все, чтобы никто не успел сломать меня до того момента, пока он не удовлетворится своей местью. Если бы не это, то меня растерзали бы на мелкие куски еще в первый день. Но многим не так повезло, как мне. Новенький парень, поселившийся напротив моей камеры, был уж слишком нервным и напуганным. Благодаря ему я и узнал всю правду о тюрьме. Так как мой слух все время был напряжен, ночью я расслышал шуршание и слабый щелчок открывшегося замка. Вначале я похолодел от ужаса, но затем понял, что это не моя дверь открылась. Я очень тихо поднялся с койки и подошел к окну в своей двери. Было не так темно, так как в конце коридора всегда горела лампа. Я увидел четырех заключенных, которые по непонятной причине крадучись зашли к