Черная кровь - Лорел Гамильтон

Страх захлестнул меня волной, близкой к панике. Я начала дрожать и не смогла остановиться. Я боролась с искушением начать орать на Джейсона, чтобы он проснулся и сказал мне, ощущает ли он Жан-Клода. Это касалось только меня или что-то не так было с самим Жан-Клодом? Где-то у меня был сотовый. Где же он? Когда метафизика не работает, всегда можно обратиться к передовым технологиям.

Я начала перерывать остатки одежды единственной свободной рукой. Где, черт возьми, этот телефон? Он был у меня при себе прошлым вечером? Или все еще лежал среди багажа? Я не могла вспомнить. Черт побери, что было со мной не так?

Воду в ванной выключили. Криспин открыл дверь и вышел.

— Ты что-то потеряла?

Я задумалась, просто задумалась. Но в слух сказала:

— Мой сотовый.

Он нахмурился, размышляя.

— Я помню пистолет, но не телефон.

— Я думала, что ты прошлую ночь не помнишь.

— Я помню ее частично, так что может ты и права, может быть телефон и был. Я могу помочь тебе его поискать. — Он подошел, чтобы встать на колени рядом со мной. Это было слишком близко после прошлой ночи, и мы оба были настолько неодеты, что я чувствовала себя неуютно, но мне действительно нужна была помощь. Было ли в действительности глупостью чувствовать себя неуютно рядом с ним? Глупо или нет, но мне было некомфортно. Он и правда считал, что я подчинила его сознание нарочно? Он действительно думал, что я совершила над ним метафизическое изнасилование? Он озвучил это, но, казалось, не был этим расстроен. Я угрожала людям и за меньшее, я, черт возьми, за меньшее даже убивала.

— Знаешь, у тебя получалось бы искать намного эффективнее, если бы ты освободила обе руки, — сказал Криспин.

— Оружие заставляет меня чувствовать себя лучше, — ответила я.

— И крест в той же самой руке способствует? — спросил он.

— Цепочка сломалась.

Он прекратил рыться в одежде, чтобы снова задуматься.

— Ты сами ее порвала и отбросила крест.

— Я не стала бы этого делать.

Он пожал плечами, потом вздрогнул.

— Но ты сделала именно это. — Тут он посмотрел на меня немного пристальнее. Эти странные голубые глаза изучали меня. — Ты не помнишь всего, да?

Я задумалась, что ответит, и наконец выбрала правду.

— Я помню все кусками, но этого я не помню.

— Ты сделала именно это и с амулетом поступила так же.

— Амулет, — переспросила я, — какой амулет?

Он смотрел на мое лицо, будто пытался увидеть мои мысли, и наконец сказал:

— Вот этот амулет. — Он протянул мне свою левую руку. Я сначала не поняла, но потом увидела след от ожога на его руке. Это был круг с животным в середине, с более мягкими контурами, какие приобретают шрамы со временем. Я всматривалась в шрам, приближаясь все больше к его руке, к его коже. Сначала мне показалось, что это Цербер, собака, которая охраняла Преисподнюю в древнегреческой мифологии, но у животного было пять голов. Цербер имел всего три. Тут я увидела или подумала, что увидела, полосы на животном. Это был тигр с пятью головами.

Он сказал, что след оставил мой амулет. Я уставилась на шрам у него на руке и не понимала, о чем он говорит. Я потянулась к следу, остановилась, слегка коснувшись. Что-то шевельнулось у меня в голове. Действительно ли это была память? Может он прав? Я могла так поступить?

Я пыталась вспомнить. Постаралась нырнуть в туманную мысль в моей голове, но она больше напоминала тьму. Там не было ничего, что можно было бы вспомнить. Криспин оставался для меня незнакомцем. Он лгал? Мне нужно было, чтобы Джейсон проснулся. Мне нужен был кто-то, кому я доверяю. Вот дерьмо. Что-то со мной было не так. Это я знала точно. Но я не знала, что было неправильным, и почему-то я не могла ничего понять. Это тоже было… неправильным. Тот факт, что я не могу решить, что правильно, а что нет, стал подсказкой. Я знала, что было не так, но будто бы мой мозг не мог до конца этого понять, не мог даже допустить такой возможности.

Криспин низко заурчал:

— Я чувствую запах волков.

Секунду спустя я ощутила энергию, то, как они бьются в холле, но я знала вкус этой энергии. Я потянулась и ощутила запах леса, щедрой земли и аромат хвои. У меня было ощущение лап на листьях и на лесной подстилке. Я чувствовала резкий, сладкий мускус волка, настолько сильный, что он затрагивал что-то глубоко в моем теле, приятно затрагивал. Только один оборотень мог заставить меня так реагировать. Но это просто не мог быть он. Он никогда бы не рискнул приехать сюда с другими волками. Он никогда бы не подставился под объективы журналистов. Он очень тщательно скрывал себя, наш Ульфрик, а пребывание здесь не могло помочь легенде.

Хоть это и было невозможно, но я ощущала его присутствие в холле, и он приближался в сопровождении как минимум двух волков. Наших волков, членов стаи.

Криспин уже был на ногах, его аура расходилась от него, как невидимое пламя. Этот ореол власти был больше того, которым он был окружен прошлым вечером. Он скрывал свою силу? Я настолько фигово разбираюсь в энергетике тигров? Дерьмо.

Я встала немного медленнее, с пистолетом в руке.

— Это мой Ульфрик и моя стая.

— Что они здесь делают? — прорычал он человеческими губами. Когда-то я думала, что такие вот рычащие голоса из человеческих глоток звучат очень странно. Теперь же они затрагивали что-то сокровенное внутри меня, заставляя меня даже перестать моргать.

— Я не знаю. Я думаю, они пришли за мной. — Я уже шла к двери. У нас все еще охрана за ней? Что они сделают с Ричардом и с его людьми?

У меня был момент, когда я осознала, что совершенно голая, покрытая кровью и чем-то еще, не считая ран. Возможно, я попыталась бы что-то на себя набросить, но услышала за дверью мужские голоса.

— Ни шагу дальше.

Дерьмо.

Я глубоко вдохнула и пошла к двери. Может быть, я смогу встать в стороне и не засветиться на весь холл. У меня в голове всплыл кусок памяти о подобном эпизоде прошлым вечером. Когда появился красный тигр, охранники не желали его впускать. Я открыла дверь голая и впустила его. Я сказала охране, что я его знаю, и просила придти, или что-то в этом роде. Теперь я вспомнила его человеческий облик. Высокий, короткие волосы темно-красного цвета, как его мех, и его глаза. Я всмотрелась в его глаза и была разочарована. Они были коричневыми, просто коричневыми. Я знала, что это было неправильно, очень неправильно. Я мельком увидела его настоящий взгляд под контактными линзами, он был темного богатого золотого цвета с желтым ободком по краю оранжевой радужки и красным. Ему пришлось снять контактные линзы, прежде, чем я позволила ему ко мне прикоснуться. Почему это было так важно? Почему это имело для меня такое значение? Черт, почему я вообще впустила совершенно незнакомого человека?