Институт неблагородных. Тёмные крылья - Инесса Иванова

— Я уже молчу о том, что она склоняет Пришлых к браку, будто это и есть главная цель женщины. Но ведь это не так, как считаешь?

— Мне сложно судить, — сухо ответила Ада, ища предлог, чтобы побыстрее уйти.

— Ах да, я совсем забыла, что ты решила посвятить себя Драконам и принять обет Благочестия. Будет больно, но если таков твой выбор…

— Да, я хочу этого.

— Отлично, — Келисия грациозно поднялась и отошла к окну. Солнце коснулось её волос, и Аде почудилось, что они ожили и превратились в расплавленную лаву. — Гарпии тоже любят огонь. Я научу тебя, как использовать силу стихии и принять обет почти безболезненно. А за то, что ты якобы предашь ректора, не беспокойся. Она не собирается тебя жалеть. Ты ведь в курсе, что на тебе хочет жениться четвёртый Драк? И что она сама ради него собиралась отказаться от своей благости Богини и стать подобной человеку?

Келисия подошла ближе и взяла Аду за подбородок:

— Сделай правильный выбор, зеркальная.

— Зачем мне принимать ваш сторону, если в итоге я всё равно стану женой другого Дракона? Лучше уж быть одной.

— Всё равно заставят. Из-за имени и сил, заключённых в твоём теле. Но во время процедуры принятия обета можно расстаться не только с ними, но и с жизнью. Об этом мало кто знает. А я помогу. Но только в том, чтобы успешно принять Благочестие, без последствий.

Келисия наконец отпустила жертву, и та поспешила встать.

— Я подумаю, гранда декан.

— До завтрашнего вечера. У нас обеих немного времени. Процедура начнётся при полной луне, через пять суток.

— Я поняла вас, — холодно ответила Ада, ожидая, пока Келисия даст знак, что можно уходить. У девушки было стойкое чувство: её хотят втянуть во что-то грязное и липкое, от которого потом не избавиться. Да и в помощь декана она не верила. Нужна ли ей будет зеркальная дева, связавшая свою судьбу с Драконами? Не проще ли дать ей погибнуть во время процедуры? Бумагу она уже подпишет…

— Надеюсь, — промолвила Келисия, смерив Аду подозрительным взглядом. — Рассчитываю на твоё молчание и разум. Для Эммы ты в любом случае, прежде всего помеха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Эмма который день пребывала в растерянности и печали. Всё валилось из рук и в одночасье сделалось неважным, помехой на пути эмоций, которые жаждали выплеснуться то ли слезами, то ли гневом.

С тех пор, как Тагир открыто объявил о своих намерениях, ректоресса продолжала делать вид, что в их отношениях ничего не поменялось. Она так же делила с ним спальню, вела дела института и занималась устройством судеб своих подопечных.

На её счастье, зеркальная без долгих уговоров согласилась принять обет. Эмма старалась просто наслаждаться своей пока не поменявшейся жизнью, но постоянно ловила себя на мысли, что та ей осточертела, если выражаться языком современных людей.

Земной мир нравился Эмме, она частенько туда наведывалась и бродила среди смертных, притворяясь одной из них. Даже мечтала, что когда-нибудь поселиться в одном из их муравейников и заживёт в своё удовольствие: занимаясь сексом, потягивая огненный виски из пузатого бокала и купаясь в жаркий сезон в солёной воде, на рассвете нашёптывающей свои тайны пришедшим на пляж.

Эмма давно начала откладывать деньги в банк, который гарантировал сохранение вклада на протяжении сотен лет. Зачем она так поступала, если не собиралась всерьёз остаться среди людей? Это было сродни тайному убежищу, игры в другую жизнь, которая никогда не случится по-настоящему.

Но теперь ректоресса всё чаще рассматривала такую возможность. Решительный шаг — отказаться от благости и стать смертной. Но Эмма всякий раз останавливалась у самого края и заставляла себя ещё раз взвесить потери и возможные радости от вступления в новую жизнь.

В прежней её ждало одиночество, отравленное созерцанием чужого благополучия. “Ты старше меня, а я не желаю слушать нравоучения и терпеть снисходительные взгляды!” — сказал ей Тагир на прощание в тот памятный вечер.

Что ж, так и есть: иные рассуждения и мечты Истинных она уже слышала много раз. Времена менялись, на смену одним расам приходили другие, но со схожими надеждами и чаяниями, вели себя так, будто первыми открыли любовь, страсть и ненависть.

Эмма испытывала эти чувства много раз, но настолько открытого пренебрежения не видела со времён рождения. От того в груди и клокотала ярость, она была подобно вулкану, в недрах которого бурлила кипящая лава, а снаружи стелилась спокойная земля, покрывающая кажущуюся уснувшей гору.

Достаточно только искры, подземного толчка, и вулкан проснётся. Эмма полагала, что таким толчком и станет сегодняшняя встреча с Драконом.

Он опаздывал, что не могло не раздражать. Времени до обряда осталось мало: завтра вечером — время полной луны, а план мести Эмма продумала не до конца. Вернее, не выбрала, каким способом излить гнев, чтобы оставшиеся долго его помнили. До самой смерти.

В дверь постучали. Решительно, так словно имели право разговаривать с ней на равных.

— Открыто, — сказала она, когда стук сделался похожим на барабанную дробь.

— Я уже полагал, что вас нет, — в полутьме раздался приятный баритон. Эмма любила быть в тени: так обострялись все чувства, а зрение… оно часто обманывает.

— Присаживайтесь.

Тьму разогнал огонёк, созданный Драконом, который держал над открытой ладонью светящийся шарик, не касаясь его. Черты лица младшего Ладона заострились, он казался старше, чем был. Под глазами залегли глубокие тени.

— Перейдём к делу? — осведомился он, когда устроился в кресле напротив. Эмма видела, что мальчишка пытается казаться равнодушным, словно речь не пойдёт о его второй половине и её дальнейшей судьбе.

— Зачем вы хотели меня видеть, сиятельный? Чтобы втянуть в ваши детские игры?

— Они уже давно вышли за рамки подростковых забав. И разве, гранда, секс и власть — не самые древние инстинкты любого разумного существа, будь им Дракон, Маг или Бригитта?

Эмма усмехнулась: как незаметно он вырос! Она помнила его мать ещё во времена, когда фейри была застенчивой девушкой, попавшей в институт.

— Что вы хотите предложить? И зачем мне идти с вами на сделку, рискуя вызвать гнев других Драконов?