Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи - Андрей Анисимов

– Каждая лодка имела на борту имя. Эта называлась «Победа». Ее и предложили Тихону Иннокентьевичу.

– Кто предложил?

– Кажется, Стеколкин и предложил. Он сказал: «Вы победитель, вам она подходит»

Афганцы снова переглянулись.

– Интересный факт. – Голенев встал и прошелся по комнате: – А кто организовал праздник? Кто вел с тобой предварительные переговоры? С кем ты договаривался об оплате? Ведь ты на этом заработал?

– Ни копейки. Если честно, я хотел услужить начальникам, чтобы потом не доставали. Поэтому о деньгах речи не шло. А готовили пикник в основном Стеколкин, Курдюк и Максюта. Они несколько раз приезжали на станцию, и мы обо всем договаривались. Паперный тоже приезжал один раз. Но его дело – продукты. Он обеспечивал закуски и выпивку.

– Милиция тебя допрашивала? Что их больше всего интересовало?

– Я даже подписал бумагу с обязательством не покидать город. Допрашивал меня следователь Белянчиков. Он с женщиной-криминалистом два часа осматривал лодку, когда ее подняли, и в заводской брак не поверил. Белянчиков мужик дотошный. Но клянусь детьми, я тут ни при чем.

– Спасибо, Коля. – Голенев поднялся и вместе с товарищами направился к двери.

– Может, кофейку? – Предложил хозяин квартиры.

– В другой раз. Сейчас мы поедем к твоему охотнику-бухгалтеру. Надо понять, что его напугало…

– Дед скрытный. – Предупредил Солохин.

– Скрытный, да пужливый. Вот мы его и пужнем, – ухмыльнулся Хорьков.

Солохин закрыл за визитерами дверь и поспешил освободить Грома. Его овчарка давно перестала брехать и, высунув язык, развалилась на кафельном полу.

– Видишь, Гром, как все обернулось. Не знаю, уж поверили они мне или нет, – пожаловался кооператор: – Вот посадят меня в тюрьму, кто будет тебя прогуливать?

Пес побежал в кухню, где стояла его миска с водой. Лакал долго, брызгая с морды на пол, потом подошел к хозяину и лизнул ему руку.

Отто Вербер никогда в русской глубинке не бывал, Пожилой инженер за свою долгую жизнь несколько раз посетил Москву, но дальше Содового кольца советской столицы не видел. Отец Отто, Макс, когда-то жил в России несколько лет. Вербер-старший попал в плен под Сталинградом и работал на стройках по восстановлению разрушенных фашистами городов. Он много где потрудился и хорошо знал русский. Макс и сына учил русскому языку. Хотя Отто особых способностей в лингвистических науках не проявил, его тянуло больше к технике, поэтому он и стал инженером, но немного слов все же запомнил. И это ему весьма пригодилось в теперешней командировке

В аэропорту Шереметьево путешественника никто не встретил. Немец огорчился, потому что в своей телеграмме мэр города обещал выслать за ним машину. Верберу удалось выяснить, что в Глухов можно доехать за восемь часов поездом, или за шесть междугородним автобусом. Несколько слов, которые он помнил, помогли добраться до автовокзала. С автобусом ему повезло, нужный рейс отправлялся через сорок минут. Этого времени немецкому инженеру едва хватило, чтобы разобраться с кассами, поменять марки на рубли и купить билет.

Сидя у окна, Отто Вербер с интересом разглядывал бегущие ему навстречу поля и перелески вперемежку с убогими деревеньками и грязными промышленными поселками. «И это страна, победившая Гитлера?» – удивлялся он. На семейных фотографиях отца и деда Отто видел нечто подобное. Так неказисто выглядел в начале прошлого века их родной городок Дормаген. Это было маленькое местечко, расположенное между Кельном и Бонном. Ребенком Отто вынужден был ездить на поезде учиться в Кельн, потому что своей школы в Дормагене не построили. Теперь его родной городок тоже не стал походить на Чикаго, но в нем появилось несколько дорогих ресторанов, «Дорматель» с бильярдной и огромным телевизором, где местные холостяки и любители улизнуть из дома смотрели новости, пили пиво и гоняли шары. От Кельна до их городка на машине всего двадцать пять минут пути. Поэтому трудоспособное население ездило работать на своих авто в Кельн или Бонн, который находился немного дальше. Сам Отто работал в Кельне, где и выпускали очистительное оборудование для цементных заводов. Каждое утро он садился в машину, чтобы ехать на работу, и каждый вечер возвращался в свой маленький домик. Отто любил Дормаген и не желал переезжать в Кельн. И причины для привязанности к родному местечку у него имелись. Отсутствие сутолоки, ухоженные садики частных домов с постриженными газончиками, вылизанный с мыльным порошком асфальт, рекламы банков и магазинов в центре делали сегодняшний Дормаген вполне опрятным и комфортным.

Ничего подобного за окном русского автобуса Отто не замечал. «Интересно, зачем им при таком бардаке понадобились наши фильтры? – удивлялся немецкий инженер. – Это же дорого?» Он уже проехал несколько заводов, которые не стеснялись выбрасывать отходы в воздух.

Двое грузных мужчин, сидевшие впереди него, тянули пиво из бутылок, смачно закусывали пахучей копченой колбасой и громко что-то обсуждали. Запах колбасы заставил немца проглотить слюну и заметить соседей. Но вскоре и сама беседа привлекла его внимание. В нее понемногу втягивались и другие пассажиры. Вскоре в оживленном диспуте участвовал весь салон. Отто понимал, что обсуждаемая тема волнует всех русских, но смысл разговора от него ускользал. Несколько раз он услышал знакомое слово «Постников». Командированный помнил, что это фамилия мэра, который его пригласил. Отто напряг все свое внимание и вскоре услышал второе знакомое слово «похороны». Это слово он знал от отца. Он даже запомнил, что оно происходит от глагола «хоронить». Отец рассказывал, как много немцев «похоронили» за Уралом. Через полчаса неимоверного напряжения Отто сообразил, что хоронят того самого мэра, по приглашению которого он едет в Глухов. Становилось понятным, почему его не встретили.

Само событие не являлось для посланника завода-изготовителя фильтров скорбным. Лично Постникова он не знал, и даже переписку мэр вел не с ним, Отто Вербером, а с Гансом Мокке, их коммерческим директором. Но это печальное событие могло осложнить его миссию. Отто должен был за неделю закончить сборку фильтра и вернуться домой. Через несколько дней, по возвращению, ему предстояло лететь в Гонконг с аналогичным заданием. И всякая возможность осложнения пунктуального немца тревожила.

Опасения Отто подтвердились сразу после приезда в Глухов. Взяв такси, он через пять минут оказался на территории завода, где застал только охранника, крепкого мужика в камуфляжной форме. Частично на словах, а частично выразительными жестами, русский объяснил, что сегодня все хоронят мэра. Но все же позвонил вновь назначенному директору домой. Сам Телкин с зятем уехали на похороны, к телефону подошла его дочь Маша. Она внимательно выслушала новость о приезде немецкого инженера, и обещала сообщить отцу, как только тот вернется. Доведя эту информацию до приезжего, сторож предложил Отто помянуть мэра. У него в холодильнике имелась копченая колбаса, аналогичная той, что вызвала в автобусе у путешественника повышенное выделение слюны, бутылка водки и банка соленых огурцов. Верберу ничего не оставалась, как поддержать траурный русский обычай