Я (не) буду твоей - Инна Инфинити

выжидающе гляжу на Марата, мол, идёшь со мной? Не поднимается следом. Тогда разворачиваюсь и тороплюсь в сторону туалетов. Там быстро мою руки, закрываюсь в кабинке и засовываю в рот два пальца, вызывая рвоту. Шампанское незамедлительно покидает желудок вместе со средиземноморским салатом и лобстерами. После приваливаюсь спиной к двери туалетной кабинки, чтобы сдержать нарастающую в теле панику.

Мне не нравится то, как Марат смотрит на меня и разговаривает. Очевидно, что он зол, обижен, разъярен. Я ему изменяла, так он думает. За его спиной с другим крутила. Не простит. Такие, как Марат Керимов, ничего не забывают и ничего не прощают. Он будет мстить мне. Долго, изощренно, хладнокровно. Остается только догадываться, какой ад Марат мне устроит. И это будет длиться вечно. Такова цена, которую я должна заплатить за спасение Вити от тюрьмы.

Из-под закрытых век по щекам стекают одинокие слезинки. Без Вити я не живу, а существую. Он снится мне каждую ночь. Во снах мы вместе и счастливы. Снится его такой любимый запах, его тёплые объятия. Голос снится. Он называет меня «малыш» и признаётся в любви.

Но потом звенит будильник, и я вынуждена возвращаться в жестокую реальность, где существую, как робот.

Вытерев с щёк слезы, поворачиваю замок и выхожу из кабинки. Оглядываю себя в зеркало, поправляю фату и возвращаюсь в зал ресторана фешенебельного московского отеля, так придирчиво выбираемого Риммой Айдаровной для свадьбы сына.

— Дорогая, я уже стал волноваться, — нарочито обеспокоенно произносит Марат, когда я возвращаюсь за наш столик молодоженов.

— Знаешь, как сложно писать в свадебном платье?

— Не знаю.

— Если бы ты пошел со мной, чтобы его подержать, то я справилась бы быстрее.

— Я не хочу держать твоё платье, я хочу его с тебя снимать.

Тело ледяной волной ужаса окатывает. Полтора месяца до свадьбы я, как могла, отгоняла от себя мысли о брачной ночи с Маратом. В глубине души надеялась, что ее не будет. Что Марат сразу после загса уедет по делам, на видеозвонок с китайцами или с индусами, на деловую встречу. Но он никуда не уехал. Весь день со мной. Якобы искренне радуется нашей свадьбе. И на ночь тоже, по всей видимости, никуда уезжать не собирается.

Ведущий объявляет танец молодожёнов. Под громкие аплодисменты сотни гостей я и Марат выходим в центр зала. Пространство погружается в тьму, а ровно на нас светит яркий луч прожектора. Неуклюже двигаемся под песню из «Титаника». Ее выбрала Римма Айдаровна. Не знаю, чем думала эта женщина, выбирая для свадьбы молодожёнов песню из фильма, где главный герой умер.

Вот бы это оказалось символично…

Пока кружусь с Маратом, в мысли снова закрадывается Витя. Мой любимый, мой единственный. Самый-самый дорогой мужчина на земле. Как он там? В порядке ли? Здоров ли?

Я сотню раз прокручивала в голове наш разговор и его предложение уехать. Сотню раз задавала себе вопрос, правильно ли я поступила, расставшись со Смоловым. Выбирая между своей свободой и свободой Вити, я выбрала его свободу. А разве я могла иначе? Ведь все его проблемы из-за меня. Я знала, что нам нельзя встречаться. Знала, какой опасности его подвергаю. И все равно прыгнула в эти отношения, как в омут с головой.

Витя, Витя, мой любимый Витя. Прости меня, пожалуйста. За все прости.

Последние несколько часов до конца свадьбы я изнемогаю. Нет сил больше улыбаться гостям, слушать их дебильные тосты и пожелания. Нет сил терпеть рядом Марата. Я вымотана и физически, и морально.

«Тебе его всю жизнь терпеть», издевательски шепчет внутренний голос, и сдохнуть хочется.

В десять вечера гости наконец-то начинают расходиться. Почему-то почти каждый из них считает своим долгом подойти к нам с Маратом и сказать последнее пожелание и напутствие. Снова приходится цеплять на лицо маску счастливой невесты и распинаться в благодарностях.

В одиннадцать вечера свадьба считается официально завершённой, уезжает ведущий, а официанты начинают собирать со столов грязную посуду. Облегченно выдыхаю. Этот бесконечно длинный траурный день наконец-то подошёл к концу. Я сделала это. Я выстояла.

— Завтра ты должен забрать заявление, — напоминаю Марату, когда в зале почти не остается гостей.

— Какое заявление? — удивляется.

— Заявление, которое ты написал в полицию, когда тебя избил… — запинаюсь, не зная, каким словом назвать Витю. Мой парень? Мой возлюбленный?

— Твой любовник? — Марат сам даёт определение.

— Виктор Смолов. Если помнишь, у нас был уговор: я выхожу за тебя замуж, а ты забираешь заявление из полиции.

— Да, помню… — произносит нехотя. — Я передумал.

— Что? — не сразу понимаю.

— Я передумал забирать заявление. Преступник должен сидеть в тюрьме.

Марат глядит на меня с превосходством и вызовом. А у меня же из-под ног земля уходит, мир рушится. Коленки подгибаются, поэтому я хватаюсь за край стола.

— Но ты же обещал… — растерянно мямлю. — У нас был договор…

— Моя дорогая жена, — рука Марата опускается мне на талию и тут же прожигает ее. — Договор — это официальная бумага с подписями всех сторон. Все остальное — пустые слова.

Я не верю своим ушам. Это не может быть правдой. Но Марат предельно серьезен. Не шутит. Осознание сказанного им обрушивается на меня бетонной плитой, придавливает насмерть.

— Нет, ты не посмеешь так поступить, — мертвой хваткой вцепляюсь в край его рукава. — Ты обещал! Мы договаривались!

— Преступник должен сидеть в тюрьме, — хладнокровно чеканит. — Ну а ты, моя дорогая жена, поднимайся в наш люкс и готовься. Впереди нас ждет длинная брачная ночь.

Глаза Керимова сверкают злым блеском.

Глава 57. Псих

Я зачем-то слушаюсь Марата и поднимаюсь в наш люкс. Наверное, беспрекословно подчиняться — это у меня в крови. Стены шикарного номера начинают давить сразу, как переступаю порог. В ступоре гляжу на огромную кровать с балдахином. Римма Айдаровна так тщательно выбирала постель, чтобы она была мягкой.

При мысли, что Марат меня обманул и не заберёт заявление из полиции, тело дрожью прошибает. Кровь стучит в ушах, сердце колотится в районе глотки.

Как же быть? Что же делать? Бежать? Марат не заберёт заявление, а значит, мне нечего терять.

Вот только куда бежать? К кому?

Дурно становится. Приваливаюсь к столу из красного дерева и опускаю свинцовые веки. Моя жизнь кончена. Это финиш.

Клатч в руках вибрирует. Вздрагиваю. Открываю его и достаю смартфон.