Боюсь тебя любить - Мария Николаевна Высоцкая

– Это вы так гостей встречаете?  – повышаю голос, оказываясь в Громовской обители. На самом деле голова просто раскалывается после перелета.

Милая голубоглазая девочка вздрагивает, устремляет взгляд к двери и нервно разглаживает ладонями свою футболку.

– Натаха, мы на семь договаривались, – басит Громов, приобнимает девочку за талию. Хорошенькая, но совсем молоденькая, на вид ей лет восемнадцать. Больше ну никак дать не могу. Кстати, они сидят на полу рядом с кухонным островком. Кажется, я отвлекла ребят от чего-то важного…

– Ты мне что, не рад? – говорю непринужденно, стараясь не акцентировать внимание на этой парочке. – У меня съемка отменилась, и я решила приехать пораньше. О, как у вас тут миленько, – насмешливо смотрю на диван, заваленный вещами. Знаю, какой Громов аккуратист, этот бардак совершенно не вписывается в интерьер. – Вы бы хоть встали для приличия, я так-то гостья.

Громов откровенно ржет, поднимается на ноги и утягивает подружку за собой.

– Наташа, – протягиваю руку новой знакомой.

– Ульяна, приятно познакомиться.

– И мне. Кстати, братец мой будет? – обращаюсь к Стёпке.

– Само собой.

– Блин, ладно, придется сделать упор на винишко. Ты пьешь? – спрашиваю Ульяну.

– Немного.

– Сойдет. Эти же ухрюкаются.

– Слушай ее больше, - Стёпка закатывает глаза.

Спустя некоторое время во дворе слышится шум. Это либо Серёга, либо Ваня. Приезд второго я жду как манну небесную, не иначе.

Первым в доме появляется брат, как раз в тот момент, когда юная балерина, а Ульяна оказывается именно ей, показывает мне очередной пируэт. Я от природы не слишком дружу с растяжкой, потому все выходит уж очень криво.

Серый не упускает момент бросить мне очередную шуточку про возраст и назвать «мать». До сих пор думает, что меня парят цифры в паспорте. Как бы не так.

А вот когда открывается дверь и на пороге появляется Ваня, мне хочется спрятаться. Токман бросает на меня быстрый взгляд, кивает и пожимает ребятам руки.

Делает вид, словно мы не знакомы. Обиделся.

Конечно, в крайнем разговоре я бросила ему что-то вроде «ты мне никто, чтобы что-либо запрещать».

Знаю, дура. Но поделать с собой ничего не могу. Я, может, тоже обижена на его скрытность.

Время несется со скоростью торнадо. Наступает вечер. Во дворе холодает. Даже разожженный костер не помогает согреться.

Улька уходит спать.

– Все? Симпатюличка не выдержала, рухнула спать? – делаю шаг к Стёпке, который только-только вернулся на улицу.

–  Рухнула. Завязывала бы ты уже…

– Ой, не лечи. Хорошая девочка, – сажусь на скамейку, и Громов делает то же самое, – у тебя прям глаза горят, давно я такого не видела, Громов. Ты влюбился?! Поздравляю.

– Азарина, твоя проницательность просто неповторима.

– Шутки шутками, но я за тебя рада. Правда рада, вы крутые, – мельком смотрю на Ивана, который о чем-то спорит с Серёгой. – У братца тоже, походу, кто-то появился, он сегодня целый вечер от телефона не отлипает.

– Он всегда в нем. Бизнес.

– Нет, это другое. Посмотри, вот ему опять что-то пришло. Видишь, дерганый какой, улыбается, готов в любую минуту сорваться отсюда? Так что я на сто процентов уверена, у него кто-то есть.

– Может, тебе в «Битве экстрасенсов» поучаствовать?

–  Да, там я еще не была, – смеюсь, привлекая к себе Ванькино внимание. –  Ладно, Стёп, прав ты. Пойду спать.

Взмахиваю рукой в знак прощания и поднимаюсь на второй этаж, в одну из гостевых спален. Долго не могу уснуть. Через приоткрытое окно слышу мужской смех и голоса. Четко могу определить, когда говорит Ваня. Суть, конечно, не улавливаю. Но мне хватает интонаций.

Дверь в спальню открывается, когда на улице начинает светать. Распахиваю глаза, моментально выныривая из дремы. Слышу шаги, шорох одежды.

Ванькино дыхание обжигает. Он ложится рядом, крепко прижимая меня к себе.

– Ты невероятно пахнешь.

Его ладонь скользит мне под майку, на пару секунд замирает на животе и спускается ниже. Делаю глубокий вдох, прежде чем замереть. Эмоции зашкаливают.

Второй рукой Ваня переплетает наши пальцы где-то над головой.

– Сняла кольцо? – слышу его усмешку, но теряюсь в ощущениях. Его скользнувшая вниз ладонь… откровенные прикосновения вытворяют со мной что-то невероятное.

С губ срывается стон. Плотнее прижимаюсь спиной к его груди, чуть откинув голову на мужское плечо.

Ловлю свое удовольствие, что подбирается ко мне медленно, заставляя искриться от нетерпения.

Всхлипываю, срываясь с обрыва. Меня с головой накрывает наслаждением, а из глаз выступают слезы.

Такая глупая реакция на близость. Повышенная эмоциональность. Настоящая зависимость от этого мужчины.

Ваня не дает мне прийти в себя, резко поворачивает к себе лицом. Проводит костяшками пальцев по слегка влажной щеке.

– Дело не в деньгах, – захватывает прядку моих волос у виска, – а в ожиданиях. Внутренний страх, что это снова не поможет. Мнимая надежда хороша только вначале. Потом она отравляет.

Киваю в знак принятия его слов и придвигаюсь ближе.

Кладу раскрытую ладонь где-то в области его сердца и медленно сползаю вниз. Нетерпеливо откидываю одеяло, торопливо подбираясь к резинке боксеров, проворно оттягивая ее вниз.

79

Тата

Душно.

Оттягиваю ворот футболки, словно от этого станет легче. Кожа уже давно покрылась испариной и стала липкой. Жадно пью воду из бутылки и в который раз за час, скольжу взглядом по экрану телефона.

Вани до сих пор нет дома. Нервы на пределе. В последнее время я стала слишком мнительной. Мне кажется, это началось сразу после операции.

Три месяца назад я точно так же сидела над своим телефоном, отсчитывая минуты.

Операция длилась больше трех часов.

Начало лета. Берлинская духота и зашкаливающий невроз. Паника.

Когда это закончится? Будет ли результат? Не станет ли хуже?

Несмотря на очень позитивные прогнозы, человек существо непостоянное и поддающееся глубокому страху. Мы всегда думаем о худшем, несмотря, ни на что.

Решение лечь на операцию далось нелегко. Наш с Ванькой диалог велся на протяжении нескольких месяцев. Иногда со скандалами, иногда с моими слезами и манипуляциями. Одна из которых, псевдоконтракт шоу а—ля ищу мужа. Дикий скандал и ультиматум Токману. Глупый и детский, но тревожное время, требует вынужденных мер. Конечно, не моя очередная выходка повлияла на него принять правильное решение. Нет. Это случилось само собой, чуть позже.

Мы ехали от Сереги. На улице ливень. Впереди встречка. Ваньку снова накрыло