Властелин Некронда - Джейн Уэлч

Собравшись с духом, он шагнул вперед. Трог зарычал и даже прихватил его за лодыжку, но всерьез не кусал. Когда же на улице показался один из закутанных в меха дикарей, пес стрелой рванулся назад и скрылся в хижине, оберегая ребенка.

– Да не бросаю я ее, Трог, – воззвал Каспар вслед псу, чувствуя себя обязанным объясниться, пусть даже и перед бессловесным животным. – Я не могу позаботиться о ней, а вот женщина сможет.

Он прикусил губу. Ну не глупо ли – стоять и оправдываться перед собакой? Резко повернувшись, он зашагал прочь.

Ужасно, конечно, уходить без Трога, но как заставишь непослушное животное повиноваться? Можно уволочь его силой – но если Трог не хочет уйти, он попросту убежит обратно при первой возможности. Стиснув зубы, юноша продолжал путь.

Но тут на душе у него стало совсем тяжело. Ребенок начал кричать – громко и яростно. Каспару казалось – Изольда плачет из-за него. Слышно было, как кормилица пытается утешить разбушевавшуюся малышку – но тщетно. Сердце Каспара сжималось от боли, но юноша заставлял себя идти. Сейчас для него существует только одна цель, одна задача – избавиться от Некронда.

Стремясь поскорее выбраться из деревни, не слышать больше надрывного плача, юноша перешел на бег и бежал, пока не оказался далеко в глубине выжженной территории. Там стонал и завывал ветер, вздымая тучи гари, хлеща по ногам. Но юноша почти не замечал этого – так давил груз взятой ответственности.

Не в силах приближаться к гнезду грифонов и телу Май, он свернул на север. Но скоро поймал себя на том, что думает лишь о погибшей. Теперь, когда заботиться о ребенке было уже не нужно, ничто не могло заполнить зияющую пустоту утраты. Юноша смутно подумывал продолжать идти на север, в неизведанные края, пока не найдет места, чтобы спрятать Некронд – зарыть или утопить в глубоком озере. Но толком сосредоточиться на этой проблеме он так и не мог. Перед глазами неотступно стояло истерзанное, разбитое тело Май.

Она ушла. Он остался один. Запрокинув голову, юноша завыл в лицо ветру, силясь излить накопившуюся боль. Опять перешел на бег, безотчетно уповая расстоянием смягчить горечь вечной разлуки. Май умерла. Умерла потому, что он не слушал советов матери. Каспаром владело безысходное одиночество. И страх. Вся тяжесть мира лежала у него на груди, но теперь мир стал так далек, так незначителен.

Много дней он брел вперед все в том же горестном оцепенении, от зари до глубокой ночи, останавливаясь передохнуть, лишь когда усталость валила с ног. И всякий раз, стоило заснуть, голос Май звал его, и в ушах звучал детский плач.

– О, Великая Мать, какое зло совершил я, что заслужил эту муку? Неужели и Твои надежды я не оправдал, как не оправдал ничьих надежд? – кричал он на рассвете, приходя в себя после тягостных снов.

Примерно через неделю Каспар взглянул на сбитые ноги и понял, что абсолютно не представляет, ни где находится, ни как его сюда занесло. Он так погряз в своих несчастьях, что шел и шел, тупо уставившись в землю и не замечая ничего кругом, кроме пары ярдов прямо перед собой.

– Май, прости меня, прости! – время от времени выкликал он, почти ожидая, что она ответит ему.

Порой он ощущал ее присутствие рядом с собой, порой же слышал лишь собственное хриплое дыхание. И вот теперь обнаружил, что стоит посреди топких зыбей и лесистых островков, вокруг которых плескалась вода. Безрадостная картина. Каспар понуро повесил плечи. Участки суши соединяла гать, плетенная из ореховых прутьев и тростника.

Каспар сам не понимал, что именно вывело его из транса. Должно быть, какое-то безотчетное ощущение опасности. Склонив голову набок, он прислушался, потом огляделся.

Ну неужели на всей земле и уголка нет, где он не отыщет следов человека? Каспар разозлился. Ну надо ж – продраться сквозь пепелище лишь затем, чтобы попасть в очередное населенное место! И вот, бредет-спотыкается под грузом ответственности, нести которую ему явно не хватает мудрости.

Юноша так и продолжал ругать себя, как вдруг снова услышал звук, который, должно быть, и насторожил его раньше. Теперь звук этот раздался ближе и отчетливее. Голос человека. Предупреждающий крик – предупреждающий, без сомнения, о его, Каспара, присутствии. Держа наготове лук, юноша снова огляделся. Куда идти? И тут из ниоткуда ярдах в двадцати от него возникло трое низкорослых, широкоплечих дикарей, бородатых и в медвежьих шкурах. Каспар встревоженно покосился на их дротики и каменные топоры. Дикари что-то заворчали.

Оглянувшись, он обнаружил за спиной еще четверых. Путь к отступлению отрезан. Двое дикарей уже подняли дротики.

Юноша, не раздумывая, прыгнул в болото. Вода доходила до пояса, идти было трудно. Потом пришлось плыть. Одной рукой юноша поднимал над головой лук, чтобы не замочить тетивы. Слева, подняв тучу брызг, упал дротик, за ним второй – на сей раз до противного близко.

Нащупав почву, Каспар повернулся и, держа лук плашмя над поверхностью воды, трижды спустил тетиву. Двое преследователей упали, остальные куда-то попрятались. Юноша попытался ускориться. Очередной дротик задел руку, но в следующий миг торра-альтанец уже добрался до раскидистой ивы, свисающие до самой воды ветви которой обещали хоть какое-то укрытие.

Он замер, прислушиваясь. Где-то неподалеку шлепали по мокрому дереву мягкие башмаки. Должно быть, преследователи бежали параллельно ему по одной из этих плетеных дорожек-гатей. Однако все загораживали деревья.

Вода была неглубокой, но очень грязной. Юноша высоко поднимал ноги. Похоже, от погони уйти все же удастся – дикарям явно неохота сходить с тропы.

Внезапно он остановился. Дорогу ему заступил медведь – но не обычный, а гигантский. Высился мрачной башней, стоя на задних лапах и угрожающе помахивая передними в воздухе. Темно-шоколадный мех на спине чуть подернулся сединой. Очень-очень осторожно и плавно Каспар поднял лук, готовый стрелять в ту же секунду, как зверь бросится на него. Топот бегущих ног за спиной стал громче: должно быть, дикари отыскали новую гать, что вела в нужном направлении. Кажется, он в западне!

Из-за деревьев с обеих сторон от юноши раздалось ворчание, звуки тяжелой поступи. Еще трое медведей вышли из зарослей и присоединились к огромному вожаку. Каспар оглянулся на преследователей. Те так и замерли на месте – похоже, не рассчитывали на встречу с хозяевами леса. На лицах их читался неприкрытый страх. Медведь шагнул вперед, и Каспар попятился, но тут же остановился в ужасе.

– Не беги, господин! – произнес из-за спины медведя негромкий, мелодичный голос.

– Урсула! – не веря своим глазам, выдохнул юноша, вглядываясь в тень под сводами леса.

Оттуда, шлепая когтистыми лапами по воде, появились еще три медведя. А на одном из них – огромном звере с серебристо-седой спиной – восседала сильная гибкая женщина. С неторопливой тяжеловесной грацией гигантский медведь шагнул в болото и неторопливо двинулся к Каспару.

Дикари разразились громкими воплями, бросились в гати в трясину и, стоя по грудь в воде, протягивая вперед руки, принялись бормотать молитвы, долженствующие умилостивить медведей. Урсула Что-то резко и повелительно произнесла на их языке. Дикари закланялись еще пуще, смиренно залопотали что-то в ответ, а потом торопливо развернулись, вылезли на плетеную тропу и побежали прочь. С них потоками текла грязь.