Любая мечта сбывается - Дебби Макомбер

– Живот беспокоит?

Марк кивнул.

– Ага, ноет. Ты же не собираешься заставлять меня есть куриный бульон с вермишелью, правда?

– Нет, разве что ты сам захочешь.

– Я лучше останусь здесь и посплю, если ты не против.

– Не против. Позови меня, если тебе что-то понадобится.

– Спасибо, пап.

Марк был в том возрасте, когда мальчишки не любят выражений родительских чувств, но я все равно наклонился и поцеловал его в лоб.

– Пап,  – простонал Марк,  – я же не мелкий.

– Для меня всегда будешь мелким,  – сказал я, пытаясь не улыбнуться.

Его бабушка связала ему плед, который теперь лежал, аккуратно сложенный, в изножье кровати. Я взял его, расправил и набросил Марку на плечи. Как только вязаное покрывало согрело его, Марк сонно закрыл глаза.

Я вышел из комнаты и затворил за собой дверь.

– Марк в порядке? – спросила Шей, заканчивая раскладывать по тарелкам тушеное мясо и картошку с морковью.

– Похоже, что-то подхватил. Он хочет поспать, и я считаю, что это довольно неплохая идея.

Шей перенесла блюдо на стол и устроилась так, чтобы по одну сторону от нее сидела Сара, а по другую я. Она машинально вытянула руки, чтобы мы все втроем могли соединить ладони, пока я читаю молитву.

На миг мне отказал голос, но после я смог продолжить. А когда закончил, открыл глаза и посмотрел на Шей.

Она, наверное, заметила мое внимание, потому что поймала мой взгляд и ласково улыбнулась. Глядя на нее теперь, такую красивую, я с большим трудом заставлял себя отвести глаза. И невозможно было поверить в то, что она украла деньги у церкви. Украла у меня. Она, несомненно, понимала, что это сотворит с нашими отношениями.

Обед был приготовлен идеально, но аппетита у меня почти не было. Сара настаивала на том, чтобы мы после еды втроем поиграли в «Яцзы».[3] Я был ей за это благодарен, поскольку не знал, сколько еще смогу притворяться, будто все нормально.

– Я помою посуду,  – вызвался я.

– А мы поможем,  – предложила Шей.

– Посуду? – простонала Сара так, словно я попросил ее очистить от снега парковку у церкви с помощью одной-единственной лопаты.  – Папа, пожалуйста! Я уже сто лет хочу поиграть в «Яцзы», но Шей сказала, что нужно подождать до вечера.

– Да все хорошо,  – настойчиво повторил я.  – Я сам справлюсь с посудой.

Шей и Сара играли в кости, а я воспользовался передышкой, чтобы загрузить тарелки в посудомоечную машину и пока не общаться с Шей.

Она, впрочем, заметила мои уловки. Я знал, что она заметит. Мне никогда особенно не удавалось скрывать свои чувства.

Закончив с посудой, я проверил, как там Марк, и вовсе не удивился, найдя его спящим. Если утром ему не станет лучше, придется оставить его дома. Я вышел из спальни сына и осторожно, чтобы не разбудить его, прикрыл за собой дверь. Оказалось, что Шей стоит прямо за моей спиной в длинном коридоре.

– Марк спит,  – прошептал я.

Шей не отвела от меня взгляд.

– В церкви возникли какие-то проблемы? – спросила она.

И этот вопрос заставил меня задуматься, знает ли она о пропаже денег. Задуматься, почему она об этом не упомянула.

«Прекрати,  – сказал я себе.  – Я спрошу ее. Так будет честнее». Но вначале мне следовало придумать, как лучше задать этот вопрос. Для меня очень важно было его задать.

Я хотел дать ей понять, что доверяю ей и верю в нее. И в то же время, если что-то случилось, о чем я не знал, если ей по каким-то причинам понадобились деньги, я хотел дать ей возможность объясниться. Мне стоило получше сформулировать фразы, а для этого нужно было время.

– Дрю? Церковь? Проблемы?

– Ничего такого, с чем бы я не справился,  – ответил я, надеясь, что это положит конец расспросам.

Она буквально сверлила меня взглядом. Она знала.

Это было ясно даже только по тому, как именно она смотрела на меня. И сразу же я заметил в ней небольшую перемену. Впервые за все время нашего знакомства она вдруг перестала смотреть мне в глаза. Мой живот подвело, и одновременно показалось, будто на мои плечи давит огромный груз. Я всячески старался не сутулиться.

Вскоре после этого обмена репликами она ушла. И впервые за долгое время я радовался тому, что ей пора уходить.

О чем Алекс не сказал, но что наверняка подразумевал,  – это то, что с каждой неделей сумма будет расти. Первые несколько попыток наверняка были только пробными, проверкой того, сколько можно присвоить незаметно.

На душе было мерзко, словно у меня самого вдруг начался грипп.

– Папа? – спросила Сара, подходя и садясь рядом со мной.  – Ты тоже заболел? Как Марк?

Я ласково улыбнулся дочери и положил ладонь ей на затылок.

– Да, боюсь, мне тоже нехорошо.

– У тебя грипп?

– Я не знаю.

Как я мог объяснить ребенку, что плохо мне оттого, что сердце не на месте?

От адвоката Кейдена пришло сообщение о том, что брат хочет меня видеть. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы принять решение. Я знала, что после нескольких дней в тюрьме он протрезвеет. И я теперь была сильнее, увереннее в себе, я не желала рисковать своим будущим ради того, чтобы брат мог и дальше вести разрушительный образ жизни. Кейден уже не впервые звал меня на встречу. После ареста он несколько раз пытался связаться со мной. Но ради собственного душевного здоровья я отказывалась. Теперь я чувствовала, что готова.

Днем в понедельник, как только закончилась моя смена в кафе, я направилась в окружную тюрьму и подала заявку на встречу с Кейденом. На ее одобрение понадобилось пятнадцать минут. Вернувшись, девушка-клерк извинилась за задержку. Насколько я поняла, проволочка возникла из-за моего собственного тюремного прошлого. Но мне хватило ума не спрашивать об этом напрямую.

Пришлось подождать еще минут десять, и наконец привели Кейдена, одетого в оранжевый комбинезон, шлепанцы и белые носки. Он не смотрел на меня, старался не поднимать взгляда. А поскольку именно он просил о встрече, я молчала и терпеливо ждала. В последний раз я разговаривала с братом в ту ночь, когда он появился возле моей церковной квартиры. Он был под кайфом или сильно пьян, размахивал ножом, который с легкостью мог обратить и против меня. Помня об этом, я решила молчать, пока он не заговорит первым. Прошло довольно много времени, прежде чем Кейден поднял глаза. На лице его появилась печальная кривая усмешка.

– Ты наверняка злишься,  – сказал он.