Маска из другого мира - Сергей Савинов

— Грязные трусы Софокла! — в голосе Дена сквозили одновременно страх, обида и разочарование.

— Без паники! — загремел позади нас голос режиссера. — Сохраняем спокойствие и слушаем меня!

— Какое «слушаем»! — зарычал Ден. — Мы, похоже, застряли в этой чертовой иномировой дыре! Надо звонить по мобильнику вашей Северодвинской, пусть заново открывает портал! Ее же дело следить, чтобы он не закрылся, вот и пусть работает!

— Молчать! — рявкнул Артемий Викторович, Ден затих с виноватым выражением лица, а я неожиданно понял, что у меня страха не было. Пока бежал — был, а сейчас, когда путь отступления пропал — уже как не бывало. Вернее, что–то еще оставалось, но на самом донышке — без панических атак, как у бородача. Да, случилась внештатная ситуация, да, это неприятно, но с нами режиссер, опытная маска. Он наверняка знает, что делать в таких случаях.

Мы встали в небольшой полукруг, как делали это на тренировках, и теперь смотрели на режиссера. По лбу его текли капельки пота, зрачки были расширены, но в целом он держался как настоящий боевой командир. Прямой, руки за спиной, губы поджаты, взгляд пронзительный.

— Значит, так, — Артемий Викторович спокойно чеканил каждое слово. — Мы с вами находимся в другом мире, портал спонтанно закрылся, и причин этому мы не знаем. Связи с театром нет, Глафире Степановне мы никак не сообщим, что что–то пошло не так. Но мы не первые, кто сталкивался с закрывшимся порталом. В таких ситуациях нужно просто ждать, когда с той стороны заново его откроют. Это может случиться уже через пару минут, если проблема окажется не слишком серьезной. Например, мы однажды застряли в другом мире на полчаса из–за того, что у заглянувшего на спектакль мэра случился сердечный приступ. Так что держите себя в руках, у нас хорошая команда и с этой стороны, и с той. Глафира Степановна свое дело знает отлично и не зря занимает место почетного режиссера, она нас обязательно вытащит.

В этот момент Иванов посмотрел на Дена — всего лишь скользнул взглядом — но тот вжал голову в плечи и, сразу стало понятно, готов был от стыда провалиться под землю. А режиссер уже говорил дальше, перестав акцентировать на бородаче свое пристальное внимание. Он просто раскладывал нам по полочкам ситуацию, не преувеличивая и не преуменьшая, не давая ложных надежд, но и не хороня раньше времени. По его словам выходило, что портал сработал не штатно, и нас выбросило на несколько километров вглубь территории хутхэнов. Впрочем, режиссер когда–то уже бывал в этом районе и знает, какие нас подстерегают опасности — в частности, очень сильные и многочисленные демоны. Но, к счастью, нас никто пока не заметил, и шансы дождаться повторного открытия портала были довольно высоки.

Это успокаивало, но все равно было обидно — мой первый рейд, и тут сразу такой форс–мажор. Получается, нам нужно будет сидеть и ждать, пока наша старушка откроет портал. Надеюсь, что это произойдет достаточно быстро.

— Артемий Викторович, — пока мы стояли кругом, зыркая во всем сторонам в поисках возможных опасностей, я решил выяснить один важный момент. — А если — чисто теоретически! — Глафира Степановна не откроет портал вовремя? Как мы тогда сможем выбраться?

Судя по тому, что никто не уставился на меня испуганным взором, вопрос не был неожиданным. Наверняка, решил я, на этот случай тоже есть особый регламент. И оказался прав.

— Разумеется, если сбой будет сильным, и не получится наладить сбор энергии зрителей во время спектакля, то после его завершения у Глафиры Степановны тоже ничего не получится. Нет представления — нет портала, это правило не изменить, — Артемий Викторович покосился в сторону кромки ложбины, видимо, раздумывая, не подняться ли снова туда, чтобы лучше видеть окрестности. Но решил не спешить и продолжил рассказывать. — И ставить повтор в тот же вечер она тоже не сможет — это было бы странно. Пришлось бы как минимум объяснять что–то обычным актерам. Поэтому на подобные случаи в театрах есть специальная практика: спектакли никогда не проводят по одному и всегда ставят повтор на следующий день, а чаще даже на оба — на субботу и воскресенье. Вспомни расписание: «Вишневый сад» у нас завтра в шесть вечера, а послезавтра в пять. Так что в самой неприятной ситуации нам придется тут переночевать, выставляя дозоры, но в этом ничего сложного и страшного нет. В этой низине нас никто издалека не увидит, запах тоже не будет разлетаться по округе, а потому, несмотря на то что закинуло нас весьма неблизко, наши шансы высоки. Это, конечно, не наши обычные равнины, где я застревал раз десять, но и паниковать раньше времени тоже не надо.

— Я, кстати, тоже как–то застрял на этой стороне, — глухо проговорил Денис, держа в руках распакованный, но даже не начатый бутерброд. — Вы меня простите, Артемий Викторович… Что запаниковал и наорал на вас. Просто тогда все очень… печально, в общем, получилось.

Он стиснул зубы и отвернулся, и я, кажется, догадался, в чем была причина его отстраненности на одной из тренировок. У Дена что–то случилось на той стороне, не исключено даже, что он кого–то потерял, но спрашивать о подробностях ни сейчас, ни позже не стоит. Захочет, расскажет сам.

— Я не злюсь на тебя, Денис, — мягко проговорил режиссер. — Каждый мог запаниковать, особенно если есть неприятный опыт.

Бородач кивнул, но смотрел в этот момент куда–то в пустоту, и Иванов деликатно не стал развивать тему, вместо это решив снять напряжение очередной историей из своей жизни.

— В девяностые, — начал Артемий Викторович, — когда страну сотрясали перемены и денег у людей особо не было, над регулярностью рейдов нависла угроза. Народ перестал ходить в театр, залы пустовали, надо было что–то делать. В Пензе, где я тогда служил, стали водить солдат из местных гарнизонов. Вот только это не особо помогало…

Он замолчал, воткнул свою скьявону в землю и посмотрел на нас. Мы с нетерпением ждали продолжения, и режиссер снова заговорил.

— Люди, которых приводят в храм Мельпомены принудительно, не получают настоящего удовольствия. Поэтому порталы становятся нестабильными, часто закрываются, их приходится восстанавливать. Именно в те времена я чаще всего застревал здесь по этой причине. И знаете, что тогда спасло положение?

— Что же? — мы задали этот вопрос одновременно вчетвером.

— По всей стране начали показывать откровенную пошлятину, — Артемий Викторович покачал головой. — Ставили спектакли новых драматургов или экспериментировали с классикой. Так это называлось.

— А в чем эксперименты заключались? — впервые за долгое время подал голос Денис.

— В раздевании на сцене, — Артемий Викторович пожал плечами.

Кажется, я что–то слышал об этом, но не вдавался в подробности. В театралке об этом рассказывали мимоходом, предлагая больше узнать на факультативе — на него я, разумеется, не ходил. А тут, оказывается, совсем другой смысл открывается.

— Играют, к примеру, «Грозу» Островского, — продолжал тем временем режиссер, — а все действующие лица голые. И народ, что называется, попер. Валом попер.