Бремя богов - Александр Прозоров

* * *

Над Нехебтом тем временем повисла тяжелая тишина. Боги Египта уже поняли, что им долго морочили головы, и сейчас, соединяя руки, узнавали друг друга, кланялись и просили прощения. Ведь морок – это всего лишь хорошая иллюзия, не способная выстоять перед внимательным взглядом.

– Ну, примерно треть из зверобогов мы все-таки помяли, – пожал плечами колдун. – Ближайший день или два им бы только раны зализать, драться не смогут. Теперь неплохо бы от остальных отмахаться. Сговорятся про общие знаки да одновременное наступление начнут – и друг на друга их уже не направишь. Вик, где твоя дружина?

– В засаде! Пиво пьет и девок тискает.

– А они в курсе?

– Валькирия вездесуща, она всех предупредит…

– Тогда пусть драпают к реке. В смысле отступают. Пора отходить на подготовленные позиции. Зверюгам я глаза отведу.

– И это все, ради чего мы плыли в такую даль? – возмутился бог войны. – Степка, мне очень хочется свернуть тебе шею!

– Не бойся, Вик, все еще только начинается! Отходим на тот берег, в Абу-Симбел. В тамошнем святилище сейчас, кроме храмовой стражи, никого нет.

– Дело! – кратко оценил бог войны и, зачем-то пригибаясь, потрусил к реке.

* * *

Весть о восстании рабов в Нехебте успела разлететься по ближайшим селениям, и потому хранители древнейшего святилища были настороже. Именно это храмовую стражу и подвело: заметив высадившихся чужаков, она выстроились в две линии перед воротами святилища златоглавой Анукет, не желая подпускать бунтарей даже близко к драгоценным реликвиям. Выглядело это очень красиво: широкоплечие краснокожие мужчины в черных туниках длиною до колен, с белыми полосками по подолам; тисненые кожаные ремни с ритуальными бронзовыми мечами в широких ножнах, свернутые из широких черно-белых лент шапочки с широкими наплечниками.

Вот только что проку в настоящем бою от бронзового лезвия против тяжелого нефритового топора или гранитной палицы? И уж тем более – против длинного копья и прочного щита из тополиного теса?

Высыпав на берег, северяне тут же ринулись в атаку, сомкнув щиты и опустив копья. Стражники, быстро сообразив, что сейчас их просто наколют на кремниевые наконечники – перед самой сшибкой попятились, а затем кинулись врассыпную, даруя храмы победителям. Победа досталась великому Одину еще прежде, чем ему удалось скрестить оружие хоть с кем-то из врагов.

Комплекс Абу-Симбел возвышался высоко над Нилом, частью вырезанный прямо в теле здешних гор из податливого песчаника, частью – встроенный в них и между ними. Возвышался – означало, что разливы реки сюда не доставали, и все возделанные поля отступали от святилища далеко в стороны, словно опасаясь проклятого места. Однако выглядели храмы – невероятно торжественно и величественно. Высокие стены, сложенные из базальтовых блоков и подпертые снаружи наклонными колоннами, больше напоминающими контрфорсы. Между колоннами стояли на пьедесталах высокие мраморные вазы и фигуры богов, так густо покрашенных, что понять, из чего их изготовили, оказалось невозможно. То ли гранит, то ли дерево, то ли просто известняк.

Но куда роскошнее храм выглядел изнутри. Падающий из окон свет высвечивал чаши, полные украшенных самоцветами золотых украшений, расшитых бисером покрывал, а также одетых в дорогие туники скульптур. И это не считая растяжек с яркими флажками и красно-желтой росписи балок и колонн.

Несчитанного количества колон!

Египтяне явно не умели делать длинных перекрытий, и потому храм буквально переполняли колонны, удерживающие балки длиною всего по десять шагов каждая. Семь рядов в ширину и двенадцать в длину. Ворота – высотой в три человеческих роста, чтобы богиня-великанша могла войти не нагибаясь и не повредив тиару. Створки сшиты из толстого красного дерева – наверняка жутко драгоценного.

Однако в этот раз никого из захватчиков сокровища совершенно не заинтересовали.

– Закрывайте двери, заваливайте вход! – громко распорядился великий Один. – Пошарьте в задних комнатах, там наверняка есть проходы для слуг. Их тоже нужно завалить.

– Окна! – указал наверх Золотарев.

– Твоя забота, – отмахнулся бог войны. – Должна же и от тебя быть какая-то польза!

– Ты серьезно?

– Помнится ты хвастался, что из тебя всю жизнь готовили хладнокровного убийцу? – хмыкнул Викентий. – Вот и отрабатывай!

– Язык мой, враг мой… – вздохнул колдун и смиренно развел руками: – Тогда дайте мне хотя бы топорик!

Однако его просьбам никто не внял. Расставаться с оружием дружинники великого Одина не спешили.

– Не дрейфь, Степка! – столкнув с каменного пьедестала очередную чашу с яшмовыми бусами, бог войны приподнял и поволок тяжелую каменюку к двери. – Боги не макаки, по окнам лазить не станут. Они чинно и благородно высадят дверь. А в окно разве что птички какие…

Тут раздался оглушительный рев, сверху мелькнула туша размером с лошадь, заскакала от балки к балке, швырнула в людей пару камней, спрыгнула сама и крутанулась по храму, раскидывая северян, словно травяных кукол.

– Я здесь!!! – кинулся к нему, размахивая руками, чародей. – Это я убил Хапи! И это я убью тебя!

Стремительный бог на миг замер – и выставившие копья дружинники увидели громадного павиана, круглоглазого и клыкастого, с черными расширенными ноздрями, рыжей шерстью на лбу, желтой на щеках, красной на шее и серой на ушах, с телом, покрытым густой и длинной коричневой шерстью.

– Так умри же!!! – выставил вперед руки покрытый каплями пота колдун. – Получи мою молнию!

Обезьяна злобно зарычала и прыгнула, раскрыв пасть и расставив лапы…

Колонна от сильнейшего удара содрогнулась и начала разваливаться, вниз посыпалась пыль и каменная крошка. А врезавшийся в нее головой бог Хапи, сын Хора и хранитель сердца, чуть постоял – и откинулся на спину. Северяне, подступив, стали торопливо колоть его копьями, а Золотарев повернулся к богу войны:

– Они не макаки, Вик. Они обезьяны покрупнее!

Но разговор не завязался. Дверь содрогнулась от могучего удара, от второго, третьего. В створках появились трещины, щели – великий Один метнул туда копье, вернул, метнул снова. Однако удары не прекращались. В окно влетели журавль и орел, ринулись вниз. Золотарев резко двинул ладонью вправо – и птицы задели крыльями колонну, закувыркались, обрушились вниз, под удары топоров и копий.

Тесные внутренности храма Анукет для полетов явно не подходили.

Створки дверей окончательно превратились в лохмотья – между сложенными у входа каменными подставками, вазами, скульптурами, триарами и прочим мусором появились бычьи, собачьи и львиные головы, зашарили когтистые лапы. Бог войны принялся метать во врагов свое копье, смертные дружинники, подбадривая друг друга криками – кололи и рубили топорами все, что шевелится.

Египетские зверобоги поняли, что сквозь оставшиеся в завале щели им не пролезть, и отступили. В святилище наступила тишина.