Противостояние - Юрий Иванович

И чтобы хоть малость избавиться от такой тошнотворной подозрительности и неприятных переживаний, стал рассуждать:

– Эх, дедуля, уже песок с тебя сыпется, а все шутишь, как юнец. Но мне вот интересно, чего это ты признался в плохом поступке? Ведь подслушивать ой как нехорошо!

– Чего признался? – Трибун со вздохом стал серьезнеть на глазах. – А ты попробуй угадай с трех попыток.

– Честным хочешь прикинуться?

– Нет смысла прикидываться. По умолчанию могу позволить себе не лгать, что и делаю последние полторы тысячи лет.

– Хочешь меня обмануть?

– Скорее, наоборот.

– Задумал очередную подлость?

– М-да! Попытки кончились, кандидат тест на сообразительность не прошел, – скорбно констатировал Крафа и начал объяснять: – Не стал ничего от тебя скрывать хотя бы по той причине, что мы с тобой сейчас союзники и сидим в одной лодке. Мало того, как только что выяснилось, плывем мы не по реке, берегов которой не видим в ночи, а по несущемуся в пропасть безбрежному океану. Это если попытаться найти аналогии нашей действительности. Потому что подслушанный мною разговор иного нормального человека не на смех бы и шутки пробил, а заставил бы от страха непроизвольно опустошить кишечник.

– О как! А может, ты, дедуля, и облегчиться успел? – Только граф одно слово заменил довольно-таки вульгарным.

На что союзник только печально покачал головой:

– Никакого уважения к трибуну. Ну да ладно, я то уже всего навидался и во всем стараюсь отыскать нечто веселое и оптимистическое, а сейчас вот на твою реакцию посмотрю, когда ты самое страшное узнаешь. Только если приспичит тебе «облегчаться», забеги хоть за угол, что ли.

– Ладно, эстет! Чем ты там пугать собрался? Приступай! А то нам еще с этим «Советником» на горбу невесть куда корячиться.

Светозаров хотел бы и сам посмеяться, но вот растущее напряжение в ауре врага его и настораживало, и озадачивало. Кажется, тот и в самом деле ощущал некую страшную, скорее всего, смертельную угрозу от происходящих событий и затерявшегося в окружающем пространстве зла. А уж если Гегемон со своим опытом и знаниями так насторожился, то и Дмитрию следовало основательно задуматься и приготовиться к худшему.

– Так вот… – начал тиран узурпированных миров. Но по паузе и прикрытым векам стало ясно, что именно сейчас он больше всего сомневается в правильности своего решения поделиться знаниями. – За тобой поспешили друзья, это, с одной стороны, неплохо. Скорее всего, среди них твои самые близкие, родные, а то и любимая. Иначе ты бы так не ругался. Да и в самом деле, лучше бы им было сюда не соваться, на твоем месте я бы им запретил это категорически.

– Я и запретил!

– Чего уж теперь. Поздно сожалеть! Лучше бы вообще им не показывал сюда дорогу.

– Хватит тянуть! – не выдержал граф Дин хождения вокруг да около. – Почему «лучше»? Или говори, или не морочь мне голову!

И опять трибун решающий примолк, рассматривая своего союзника с неприятной жалостью и сочувствием. Потом начал с пояснений:

– Я-то сам остался в этой жизни, терять мне нечего. Многочисленные потомки пристроены по всем мирам, как-нибудь и без меня проживут. Разве что удивительно да так мною и не разгадано: ни одному из них не достался дар Торговца. Что-то у меня с наследственностью не так.

Такие длинные вступления и глубокие откровения врага насторожили и напугали Светозарова до крайности. Он уже не торопил и не сердился, а просто молча и терпеливо ждал неприятного сюрприза. И раскрытие тайны началось с вопроса:

– Ты понял, кто такие вашшарги?

– Нет.

– А мне, можно сказать, не повезло услышать это определение от жителей одного из миров, цивилизация которого насчитывает пятнадцать тысяч лет. Они воевали с вашшаргами, но победили тех чисто случайно и, кстати, так до сих пор суть этой случайности не разгадали. До сих пор многие историки того мира считают, что бессмертные враги просто ушли в иную вселенную. Но даже они определяли вашшаргов как демиургов, как богов-создателей, как неких изначальных носителей разума. – Крафа тяжело вздохнул и огласил финал своих страхов и терзаний: – Ну а нам эти существа известны под названием Водоморфы.

Вот тут мысли в сознании Дмитрия и заметались в хаотичной панике. Понятно стало сразу: некую юную, изначально тяжелобольную особь сердобольные родители поместили в изолированный мир и отдали дело взросления и выживания в руки Фортуны и Случайности. Дескать, выживет так выживет. А тот самый Ситиньялло взял и выжил. Но! Остался по сути своей больным дебилоидом, затормозившим в степени своего развития на детском уровне. Учитывая те сведения, которые имелись о силе Водоморфов, вплоть до распыления звезд, и то, в чьих руках эти силы сейчас находятся, следовало дрожать, бояться, да и «облегчиться», судя по скрутившим желудок спазмам, не помешало бы.

Всесильный Водоморф жил, существовал, но даже не мог услышать воззвания и призывы своего «Советника». Зная свои возможности и умея ими пользоваться, он мог бы превратить планету в цветущий сад, облагородить пустыни реками и озерами, отбросить в бездну лишние солнца. Тех же пленников он мог и не усыплять, а снять одежды с нужным слоем кожи. Не обворовывать, а превратить современное оружие в рассыпающуюся труху. Не следить за людьми с помощью паутинок, а просматривать всю планету насквозь, учитывая и различая в этой толще любую мелкую букашку.

И в данный момент это больное чудовище не просто держало в вынужденном плену самого Светозарова, но, скорее всего, уже схватило и контролировало и Александру, и Елену! Не говоря уже про Курта и Шу’эс Лава.

От таких предположений тело само, непроизвольно от сознания поднялось на ноги, пальцы рук чуть не ломали друг друга, а лицо пошло красными пятнами приливов и повышенного давления. И только осознав, что у него мелко подрагивает челюсть, Дмитрий понял, насколько жалко он сейчас выглядит.

К чести Крафы, следовало сказать, что тот не стал издеваться над временным союзником и даже не насмехался. Наоборот, попытался укрепить того духом:

– Только не раскисай! И насколько я понимаю, у нас теперь только один шанс: как можно быстрее откопать «Советника» из колодца, куда его затолкали тупые аборигены, и отволочь его на подзарядку. Скорее всего, тот и в самом деле может подсказать своему подопечному, как ему излечиться и чуточку поумнеть.

– А если не подскажет? – вырвалось у графа.

Гегемон смешно развел руками, пожал плечами и вдобавок мимикой показал, насколько им всем тогда придется туго.

– В противном случае нас всех постигнет участь бедных пещерных аборигенов. Хотя я так и не понял, какой смысл этому Врубу был съедать людей? Ведь, кажется, он болен на тему разведения лягушек и улиток?.. Значит, мог бы и аборигенов холить и лелеять. А?

Конкретные вопросы заставили и Дмитрия заметно сконцентрироваться и начать лучше соображать. Он потер лоб ладонью, хмыкнул и спросил сам себя: