Иногда я лгу - Элис Фини

Я не знаю, не помню, сколько я так стояла. Не помню, как вытиралась и закутывалась в халат. Не помню, как вышла из ванной и спустилась по лестнице вниз. Я просто осознаю, что теперь сижу в гостиной и смотрюсь в висящее над камином зеркало. Взирающая из него женщина мне нравится. Я беру на руки Дигби, сажаю его на колени и глажу в темноте нежную черную шерстку. Теперь остается только ждать.

Кто-то из близнецов плачет. Я опускаю щенка на ковер и бегу наверх, чтобы их утешить. Вечером, когда я пыталась записать на диктофон их плач, они только радостно улыбались, но в конце концов я своего добилась. В их комнате теперь светло. Я отдергиваю шторы и смотрю, как над домами и улицами внизу занимается рассвет нового дня. Пол все еще спит, поэтому я беру близнецов, спускаюсь вниз и готовлю им завтрак. Сажаю их на высокие стульчики, опасаясь, что в нашем старом доме им слишком холодно. В голову приходит еще одна мысль, очень и очень неплохая, не знаю, почему я не подумала об этом раньше.

В камине пляшет огонь, заливая комнату светом и теплом. Близнецы смотрят на него, как завороженные, будто раньше никогда не видели пламени. Может быть, и правда не видели. Я беру в руки тетрадь за тетрадью, просматриваю несколько страниц и бросаю в огонь. На последней немного задерживаюсь, провожу пальцем по надписи «1992» на обложке, потом пробегаю глазами последние строчки. Сначала мне не удается прочесть застревающие в горле слова, но потом я все же заставляю себя это сделать. В последний раз глаза постигают рассказ Клэр о той ночи, ночи, которая все изменила.

«Так поступить мне велела Тэйлор».

Я вырываю страницу, сминаю ее в комок и бросаю в камин. У меня на глазах она превращается в ничто, и тогда я швыряю вслед за ней последний дневник Клэр. Потом мы с близнецами сидим и смотрим, как все написанное их матерью превращается в пепел и дым.

Весна 2017 года

Меня всегда восхищало особое состояние невесомости в промежутке между сном и явью. Эти драгоценные полубессознательные мгновения, перед тем как ты открываешь глаза, когда ты еще продолжаешь верить, что твои сны могут быть реальностью. Короткий миг, на какую-то секунду дольше обычного, я наслаждаюсь целительной иллюзией, представляя, что могу оказаться кем угодно и где угодно, что меня можно любить.

Я чувствую, как на глаза падает тень, и веки тут же поднимаются. Свет так ярок, что поначалу я даже не могу вспомнить, где нахожусь. Какую-то долю секунды я воображаю, что опять оказалась в больничной палате, но потом до меня доносится шум моря – тихий шелест волн, набегающих на песчаный берег где-то невдалеке. Подношу ладонь к глазам, прикрывая их от солнца. А потом обнаруживаю, что смотрю на линии руки и кончики пальцев, отпечатки которых кожа помнила все эти годы. Да, моя кожа, как бы неудобно мне ни было ее носить, точно знает, кто я.

Я сажусь на кровати, услышав голоса детей. Их заразительный смех звучит в моих ушах до тех пор, пока лицо не расплывается в улыбке. Совершенно не важно, кто их родил, теперь они мои, к тому же мне известно, что голос крови можно заглушить. Я немного себя ругаю за то, что уснула, хотя должна была не спускать с них глаз, но потом смотрю на пляж и успокаиваюсь. Если не считать нескольких пальм, мы здесь безраздельные хозяева. Вокруг ни одной живой души. Бояться некого. Я пытаюсь расслабиться, откидываюсь на стуле и сплетаю на коленях пальцы. Опуская глаза вниз, вижу мамины руки. Потом перевожу взгляд на племянников и принимаю решение до конца жизни любить этих детей, что бы они ни делали, как бы ни изменились и кем бы ни стали, когда вырастут.

Жаркое солнце согревает кожу и озаряет своим светом новую жизнь. Наш персональный уголок рая на пару недель, остановка в пути перед отъездом в Америку. Я оборачиваюсь и бросаю взгляд на отель, размышляя, куда подевался Пол. Мы поселились в номере на первом этаже, прямо на пляже, поэтому, чтобы выйти днем на солнце или поглядеть ночью на звезды, нам достаточно сделать всего один шаг. Номер просто огромен, напоминает больше не комнату, а апартаменты, и мы почти никого здесь не видим. Из-за сезона дождей постояльцев почти нет, хотя после нашего приезда с неба еще не упало ни капли.

Все жалюзи на окнах открыты, и я различаю внутри силуэт Пола, сидящего на кровати. Он говорит по телефону. Уже в который раз. Муж привык к новому положению вещей не так быстро, как я надеялась, но он любит детей, как родных. Я наконец-то создала для него семью, о которой он всегда мечтал, и теперь ее уже никому у нас не отнять. Я опять смотрю на малышей. Они в порядке. Затем отрываюсь от шезлонга и направляюсь к Полу, напоминая себе, что за ним тоже нужно присматривать.

Как только я вхожу в комнату, Пол кладет трубку на прикроватную тумбочку. В мою сторону не смотрит, и у меня возникает ощущение, что я ему помешала.

– С кем ты разговаривал? – звучит мой вопрос.

– Ни с кем, – отвечает он, по-прежнему не глядя мне в глаза.

Кровать завалена листами белой бумаги формата А4, покрытыми черным машинописным текстом и испещренными красными чернилами. Опять эта нескончаемая редакторская правка.

– С кем-то ты все же общался.

Я стараюсь скрыть раздражение в голосе, все-таки у нас вроде как отпуск. Возможность провести время с семьей, а не прятаться в номере, пялиться на строки романа и перезваниваться с агентом. Я поворачиваюсь, смотрю на детей, вижу, что с ними все в порядке, и вновь перевожу взгляд на Пола. Теперь он смотрит на меня, уголки его рта медленно ползут вверх.

– Вообще-то я хотел сделать тебе сюрприз, – говорит он, встает и подходит меня поцеловать. – У тебя совсем обгорели плечи, намазать тебя?

– Какой еще сюрприз?

– Сейчас нам в номер кое-что принесут.

Я ему все еще не верю.

– Как это? Почему? До ужина осталось всего пара часов.

– Ты права, но на нашу годовщину мы обычно пьем шампанское.

– Сегодня же не день нашей свадьбы…

– А разве я говорил о свадьбе? – с улыбкой спрашивает он.

До меня доходит, о какой годовщине идет речь, и я тоже улыбаюсь.

– Я уж было подумала, что ты опять общаешься со своим агентом.

– На этот раз я перед тобой чист, – отвечает он, поднимая вверх руки, – впрочем, ты мне кое о чем напомнила. Пока не принесли бутылку, я должен связаться с ним по скайпу. Пять минут, потом я полностью в твоем распоряжении. – Я закатываю глаза. – Неужели ты мне этого не простишь?

– Ну хорошо, но только пять минут, – отвечаю я и чмокаю его в щеку.

Мне хочется привести себя в порядок, но сначала я нахожу глазами близнецов. В последнее время они стали частью моего ритуала, проверять их надо три раза подряд. Малыши точно там, где я их оставила, строят из песка замки, рушат их и начинают опять. Им полностью хватает общества друг друга. Интересно, а это вообще нормально? И будет ли так оставаться всегда?

– Взгляни, – говорит Пол.