Пани колдунья - Лариса Шкатула

— Возьми-ка, милая, и напои щенка молоком. Да накажи Игнацу, пусть соорудит для него конуру.

И, более не обращая внимания на Лизу, прошел в дом.

Оказалось, Станислав привез им щенка овчарки, которые охраняют стада овец. Щенок был маленький и пушистый, как медвежонок, но Лиза знала, когда он вырастет, станет огромным и злым — надежная их охрана. А еще она подумала, что, кроме конуры, придется Игнацу мастерить забор. Тут уж всем работа найдется!

Вечером Лиза опять сидела в библиотеке вместе со Станиславом. Эта комната выгодно отличалась от библиотеки замка тем, что была небольшой, уютной и не вызывала никаких тревожных ощущений. Позвал ее сюда Станислав, когда Данилу уложили спать, а Василиса с Игнацем и кормилицей сидели в кухне и чаевничали.

На небольшом столике перед мужем и женой стоял небольшой кувшинчик с ликером и любимый Лизой горький шоколад.

Станислав держал на коленях шкатулку, с которой приехал, и все тянул с разговором, как если бы он никак не мог подобрать слов.

— Лиза, — глухо проговорил он, — кажется, я болен.

— Чем? — удивилась она; супруг был так же бледен, но другим она его и не видела.

— Думаю, у меня что-то с головой. — Он коснулся пальцем лба и сосредоточил свой взгляд на крышке шкатулки.

— Тогда, может, тебе лучше лечь. Я заварю тебе травы…

— Заваривай не заваривай… — усмехнулся Станислав. — Если я действительно болен, то, может, я относился к тебе плохо лишь поэтому… Не слушай, это глупость. Тебе от этого не легче, не правда ли?

Он поставил шкатулку на стол и толчком подвинул ее Лизе.

— Это тебе.

— Что это? — Лиза даже не протянула руку, словно в шкатулке могло сидеть что-то ядовитое вроде тарантула.

— Драгоценности Поплавских. Думаю, они принадлежат тебе по праву.

— И где я буду их носить? В хлеву перед коровой?

— Не надо смеяться надо мной, — сказал он укоризненно. — Если ты сама не станешь их носить, отдашь жене сына… Я забыл тебе сказать: здесь, за книгами первой полки, по моему заказу сделан тайник.

Он встал, снял часть книг и толкнул незаметный выступ стены, отчего квадратный кусок ее как бы провалился внутрь, открыв небольшое углубление.

— Сюда ты можешь положить драгоценности.

— Ты говоришь со мной так, будто умирать собрался…

— Прошу тебя, отнесись к моим словам серьезно, — с нажимом произнес Станислав.

— Хорошо, — пожала плечами Лиза, взяла шкатулку, положила ее в углубление и уже сама нажала рукой на панель тайника, закрывая его.

— Ты даже не посмотрела, что там, — с упреком заметил Станислав.

— У меня будет уйма времени, чтобы их рассмотреть, когда я останусь одна…

— Наверное, ты права.

— Ты уезжаешь завтра? — спросила Лиза, чтобы не молчать.

— На рассвете, — кивнул он.

Станислав и вправду уехал, когда все еще спали, и больше в Змеиную пустошь не приезжал.

Будущее их троих, ушедших в добровольное изгнание, было обеспечено. Кроме счета самой Лизы, деньги были у Василисы — доходы от ее магазина тоже принадлежали им.

Игнац ни о чем особенно не задумывался. Он даже ел зачастую не замечая, что ест. Но в один из дней, когда, как обычно, все трое собрались за ужином, Лиза предложила им обвенчаться.

— Стоит ли вам и далее бегать друг к другу в комнаты, скрывая от меня то, что давно известно?

Василиса покраснела, а Игнац впервые за все время, что Лиза его знала, по-настоящему оживился:

— Вы правы, ваше сиятельство, я давно ей это предлагал. Так в грехе и состаримся!

У них теперь было неплохое хозяйство. На свои деньги купили коня и легкие санки. Тяжелые повозки проезжали к ним с трудом. Стояла середина февраля, и женщины подумывали в ближайшее время купить телегу. Игнац со всем соглашался.

В конце концов Лизе пришлось привыкнуть к тому, что Игнац — человек необычный, увлеченный своим цветоводством настолько, что остальная жизнь для него служит лишь фоном для его работ и исследований. Не то чтобы он совсем уж ничего не умел — он и колол дрова, и топил печь, чистил их небольшую конюшню и передвигал тяжести, если его о том просили, но делал это машинально, продолжая что-то вычислять и решать про себя.

Потом женщины решили, что им необходима корова, — слишком далеко от них находилось ближайшее селение. Корову купили, и Василиса стала доить ее по утрам и вечерам, пока однажды не взмолилась:

— Как хотите, Елизавета Николаевна, а для ведения домашнего хозяйства нам без служанки не обойтись. Игнаца не переделаешь. Он все равно будет пропадать в оранжерее. К счастью, его труды окупаются — скоро я смогу повезти в магазин наши первые цветы. Но посмотрите на мои руки — разве об этом я мечтала? Какие там книги! Я ничего не успеваю читать. К вечеру падаю от усталости и засыпаю. Травы, что я насушила летом, до сих пор висят неразобранные, а ведь я собиралась делать из них сборы…

Лиза со стыдом признавала, что представляла себе их совместную жизнь в домике чересчур идиллически. В самом деле, не думала же пани княгиня, будто Василиса будет и кухаркой, и дояркой, и дровосеком. Она, между прочим, тоже дворянка и не рождена для черной домашней работы!

Трудность заключалась не в том, что служанку найти было нельзя, а в том, что для уединенной жизни нужна была женщина скромная, работящая, умеющая держать язык за зубами и к тому же не обремененная семьей.

Лиза уже подумывала послать Василису в усадьбу Янковичей — может, Жозефина кого-то посоветует? — но случай и сам пошел им навстречу.

Теперь Лиза свободно говорила по-польски. Правда, не очень представляла себе, каким образом ей понадобится это знание, если она живет в глуши с людьми, которые и так ее понимают и общаются с нею в основном по-русски. Разве что кто-то случайно забредет в Змеиную пустошь. Но на пороге весна, распустятся листья, заплетет дорогу к их дому колючий кустарник, и посещать их будет разве что кормилица с сыном…

Накануне вечером Василиса с Лизой сидели в креслах у камина, а Игнац после ужина сладко спал, откинувшись на спинку бархатного канапе[42], куда присел просто отдохнуть.

Так получилось, что Василиса будто подслушала мысли Лизы о гостях, которые вряд ли могут здесь появиться, ну а вдруг?

— Лучше бы вам, княгиня, подобрать себе какое-нибудь другое имя, раз уж официально вы ушли из жизни. Лучше польское. А мы с Игнацем постараемся к нему привыкнуть, чтобы ненароком не обмолвиться.

— Может, назваться Вандой? — предложила Лиза; так ее представила кормилице Василиса, когда однажды та столкнулась с княгиней на кухне.