Чужой клад - Александра Девиль

— Подайте, пожалуйста, мою шляпу, — вместо ответа сказала Полина. — Это из-за нее я спрыгнула с лошади и поскользнулась.

— Вот она — виновница всех бед, — пошутил Худоярский, отряхивая шляпку и галантным жестом протягивая ее Полине. — Впрочем, я даже рад, что этот внезапный случай позволил мне познакомиться с вами.

Полина ничего не ответила, только бросила быстрый, внимательный взгляд на соседа, успев отметить его стройную фигуру и красивое лицо. «Киприан… какое редкое и звучное имя», — пронеслось у нее в голове.

Киприан велел Федоту отвести во двор лошадь Полины, а сам занял место возницы и, оглянувшись на девушку, тронул поводья. Коляска плавно покатила к имению Худоярских. Скоро из-за деревьев показался дом — двухэтажный, довольно обширный, с полуготическими башенками по краям, но старый и запущенный, окруженный бурьяном. Остановившись у крыльца, Худоярский снова поднял девушку на руки и, тяжело ступая, пронес ее по скрипучим ступеням, войдя в такую же скрипучую дверь, услужливо распахнутую перед ним Федотом.

Внутри дом оказался не менее запущенным, чем снаружи. Облезлые стены, старая мебель, выщербленный пол, покривившиеся рамы на окнах — все свидетельствовало о бедности и безразличии прежнего хозяина, доживавшего здесь последние дни.

Киприан усадил Полину в кресло и, заметив, что она обводит взглядом комнату, со вздохом кивнул:

— Да, вы правы, здесь все очень убого.

— Я этого не говорила! — живо откликнулась девушка.

— Но вы так подумали, я заметил это по вашему критическому взгляду. Мне и самому этот дом не нравится. Мой дядя в последние годы своей жизни запустил все хозяйство, а выжига-управляющий ограбил его и сбежал. Ну, ничего, скоро я приведу это поместье в порядок, чтобы можно было его продать хотя бы с некоторой выгодой.

— Вы собираетесь продать Худояровку? — не удержалась от вопроса Полина.

— Да, у меня было такое намерение. — Киприан бросил на собеседницу пристальный взгляд и слегка улыбнулся. — Но, знаете ли, сейчас я заколебался в этом решении. Все-таки Худояровка — мое родовое поместье. Хоть о нем и ходят зловещие слухи, но, может быть, стоит здесь пожить какое-то время? Тем более что вокруг обитают весьма приятные соседи.

Полина не нашлась что ответить на это утверждение и невольно отвела взгляд от смеющихся глаз Киприана, которые словно пронизывали ее насквозь.

В комнату вошла пожилая, опрятно одетая толстуха, и Худоярский тотчас представил ее своей гостье:

— Вот и Василиса — наша знатная лекарка. Посмотри-ка, Василиса Лукинична, что у барышни с ногой, нет ли серьезных повреждений.

Василиса вопросительно уставилась на несколько смущенную Полину, и та поспешила пояснить:

— Я неловко спрыгнула с лошади и сильно подвернула ногу.

Молчаливая Василиса присела возле барышни, приподняла ей юбку и стала своими сильными, но осторожными пальцами ощупывать распухшую стопу девушки. В этот момент Полина заметила, что Киприан не сводит глаз с ее обнаженной ноги; перехватив взгляд девушки, он с улыбкой отвернулся и вышел в соседнюю комнату.

— Слава Богу, кость цела, только растяжка и сильный ушиб, — объявила Василиса. — Сейчас перевяжу, ходить будет легче. А ногу несколько дней надо поберечь.

Лекарка намазала пострадавшую стопу девушки прохладным бальзамом и крепко перевязала лентой тугого полотна.

Тут же в комнате вновь появился Киприан и бодрым голосом спросил:

— Ну что, приговор благоприятный? Василиса в таких делах не ошибается, у нее отец был костоправом.

— Благодарю вас, сударь, и знахарке вашей спасибо. Бабушка пришлет ей материи для перевязок.

— Какие пустяки, даже слушать не хочу о благодарности, — запротестовал Худоярский. — Это я должен благодарить за удовольствие видеть в своем доме такую гостью. Сейчас нам подадут чай.

Но Полина, взглянув в окно, тотчас возразила:

— Нет, благодарю, но не могу задерживаться у вас. Собирается гроза, и, если я не вернусь домой до ее начала, бабушка будет волноваться. Она и так не хотела отпускать меня на эту прогулку, а уж если я еще и задержусь…

— Я вижу, бабушка воспитывает вас в строгости, — заметил Киприан с тонкой улыбкой. — Наверное, она настоящая суровая барыня старых времен.

— Нет, моя бабушка просвещенная женщина, а не какая-нибудь барыня-самодурка, — немедленно возразила Полина. — Бабушка — мой лучший друг. Но я не хочу, чтобы она волновалась: это повредит ее здоровью. Поэтому мне надо вернуться домой как можно быстрее.

— Что ж, не смею вам возражать, — слегка наклонил голову Худоярский. — Но хочу быть уверен, что вы доедете благополучно, а потому сам отвезу вас до дома.

Он снова хотел поднять Полину на руки, но тут уж она решительным образом воспротивилась, заявив, что с обвязанной стопой вполне может передвигаться и сама. Но все-таки идти ей пришлось, опираясь на руку Киприана. Он усадил ее в коляску, на этот раз крытую, сам сел рядом и велел кучеру Федоту ехать побыстрей, а груму приказал доставить в Лучистое лошадь Полины.

Дорога прошла в непрерывных разговорах. Прежде всего Киприан спросил Полину:

— Вы гостите у бабушки или живете здесь постоянно?

— Живу постоянно уже восемь лет.

— А ваши родители?

— Умерли.

— Простите. Мои тоже умерли, так что у нас с вами похожие судьбы. А не скучно вам жить в деревне?

— Нет, мне даже нравится такая жизнь. Здесь очень красивые места.

— Да, я это заметил. Вот только, увы, наше родовое поместье имеет такую дурную славу, что и селиться в нем не хочется.

— А вы верите слухам о старинном проклятии?

— А вы не верите? — Он слегка улыбнулся, заглядывая ей в глаза.

— Нет, я не хочу уподобляться суеверным кумушкам.

— Это похвально. Я, пожалуй, тоже не суеверен, но с Худояровкой у меня связаны плохие воспоминания. Прежде всего там навеки рассорились мои отец и дядя. Потом, когда я вырос, дядюшке наговорили на меня, будто бы я веду разгульную жизнь, вместо того чтобы нести военную службу. Мне, правда, не нравится тупая казарменная жизнь, но, даю слово, я служил отечеству не менее преданно, чем какой-нибудь недалекий вояка, который только и умеет, что маршировать и муштровать.

— Вы были… вы выполняли секретные поручения? — быстро спросила Полина.

— Гм… я не хотел бы об этом говорить… да и не могу, не должен. Но, поверьте, дядюшка зря на меня обижался. Я стал жертвой клеветы злопыхателей, которых всегда немало найдется у честного человека. Но потом, в конце жизни, дядя все-таки поверил мне и простил.

— Вот видите, значит, Яков Валерьянович завещал вам Худояровку не с озлобленным сердцем, а потому… — Полина не докончила фразы, опасаясь, что Киприан усмотрит в ее словах желание отговорить его от отъезда из Худояровки.