Искушение фараона - Паулина Гейдж

«Надеюсь, отец все-таки заставит себя взяться за свиток еще раз, – размышлял Гори, с трудом, хотя и поддерживаемый внимательным слугой, поднимаясь по ступеням из подземелья и тяжело, стараясь не тревожить больное колено, усаживаясь в поданные носилки. – Сам-то я мало придавал ему значения, меня больше занимали неразрешимые вопросы – откуда вода да при чем тут обезьяны, а теперь еще эта потайная комната… Но теперь мне кажется, что именно в свитке таится главный секрет наших раскопок, которые уже начинают тяготить душу… А иначе где искать ответ? Все эти надписи, изречения и росписи, что с таким тщанием копируют помощники Пенбу, – они, конечно, хороши, но совершенно бесполезны».

– К берегу, – скомандовал он, охваченный внезапной радостью. Под маленькой подушечкой лежало, надежно спрятанное, древнее украшение. Он собирался нанести визит Табубе, чтобы показать находку и рассказать о своих вчерашних приключениях. Разве она сама, в конце концов, не просила его рассказывать ей обо всем интересном, что ему удастся обнаружить? Она посочувствует, глядя на его рану. Станет потчевать его изысканным вином, усадит поудобнее, и в ее огромных черных глазах будет светиться сострадание. Теперь, когда отец осмотрел его находку, пусть и несколько бегло, не высказав при этом ни единого резкого слова, остаток дня, еще такой долгий, сулил Гори приятные часы. Он закрыл глаза и улыбнулся.

Хотя он с большим удовольствием прошелся бы пешком, все же пришлось ехать в носилках всю дорогу от берега, по тропинке, петляющей среди высоких пальмовых деревьев. Дом стоял перед ним точь-в-точь такой же, каким Гори запомнил его с прошлого раза, – невысокий, раскинувшийся в разные стороны, сверкающий свежей белой краской и погруженный в тишину. Гори казалось, что с тех пор, как он был здесь в последний раз, прошло уже много лет. В саду перед домом никого не было, и Гори вдруг задумался о том, что, возможно, его визит доставит хозяевам неудобства. Но стоило ему сойти с носилок, приказав слугам дожидаться в тени на берегу, как прямо перед ним словно из-под земли вырос слуга. Он поклонился и замер в ожидании. Слуга был совершенно черный, с мощными плечами и грубым, ничего не выражающим лицом. Настоящий нубиец, заключил Гори. Этот человек напомнил Гори ушебти из гробницы – украшенные золотом фигурки из черного дерева, немые и глухие до той самой минуты, пока господин не призовет их исполнить свой долг в потустороннем мире.

– Скажи госпоже Табубе, что приехал царевич Гори и хочет с ней говорить, – приказал он слуге.

Слуга снова поклонился и, не поднимая головы, знаком пригласил Гори проследовать в дом, пропуская царевича вперед. Потом он исчез. Гори тяжело опустился на стул. Несмотря на гулко бьющееся сердце, на взволнованное ожидание, царившая в доме почти сверхъестественная тишина не могла не произвести на Гори впечатления.

Ждать пришлось недолго. К нему плавной походкой вышла сама Табуба, несколько раз поклонившись, она приблизилась. На ее устах играла мягкая улыбка. Она, как обычно, была босиком, на лодыжке позвякивал один-единственный золотой браслет, тяжелые золотые браслеты обхватывали и запястья. Под тонкой белой тканью плотно прилегающего платья без труда угадывался смуглый оттенок кожи, и на этот раз Гори и не пытался отвести взгляд от чистых линий ее ног и изгибов бедер, от чуть вздымавшейся груди. Волосы она стянула дюжиной лент, и открылась высокая царственная шея, чистая, ровная линия подбородка. Зеленые тени на веках придавали глазам глубокое, магическое сияние, рот был подведен хной.

– Царевич! – воскликнула она, подходя к Гори. – Что с твоим коленом? Чем это ты занимался?

«Она ведет себя так, словно перед ней малое дитя, – с неудовольствием подумал Гори. – Вот кто я для нее. Дитя, к которому можно снизойти, чтобы побаловать его какой-нибудь игрушкой». Гори заметил, что она заговорила первая, не дожидаясь, пока он раскроет рот, как это следовало бы сделать. Гори с трудом поднялся.

– Приветствую тебя, Табуба, – произнес он официальным тоном. – Следуя твоему совету, я взломал ложную стену в гробнице. Сегодня я пришел, чтобы рассказать тебе, что обнаружил за этой стеной.

– Замечательно! – Она заулыбалась еще больше. – Но у тебя утомленный вид, царевич! Тебя мучает боль? Не хочешь ли выпить вина? Я не приглашаю тебя сегодня в сад. Сейчас там слишком жарко. Позволь пригласить тебя в мои покои, где можно удобно устроиться в кресле на подушках.

И следа не осталось от мятежных настроений Гори. Неловко двигаясь из-за больной ноги, он направился за ней следом по коридору, ведущему вглубь дома. Потом они свернули налево, в противоположную сторону от покоев Хармина. Вот Табуба открыла дверь в комнату и пригласила Гори войти. Им навстречу поднялась сидевшая в углу служанка. Она поклонилась.

– Царевич должен сесть в кресло у изголовья ложа, – сказала Табуба. – Это очень удобное кресло, я провела в нем многие часы, пока не зажила моя рана на ноге. А ты, – обратилась она к служанке, – принеси подставку под ноги и кувшин вина.

Склонив голову, девушка поспешила исполнять приказание. «Здесь что, слугам вообще запрещается раскрывать рот? – в удивлении думал Гори, удобно устраиваясь в кресле. – Ни разу не слышал ни от кого из них ни звука».

Девушка принесла подставку для ног и целую гору подушек. Не говоря ни слова, едва касаясь его легкими пальцами, служанка удобно устроила на подушках больную ногу Гори, потом ушла, но вскоре вернулась, держа в руках кувшин с вином. Она разлила вино по чашам, и госпожа велела ей идти. Табуба присела на край ложа. Краем глаза Гори заметил ящик для хранения одежды; крышка была распахнута, и через край свешивалось что-то ярко-алое. Рядом с ящиком стоял туалетный столик, весь заставленный ровными рядами баночек и флаконов, а на полу, словно специально расстеленный для украшения комнаты, лежал большой алый веер из страусовых перьев.

– Здесь так прохладно, – медленно проговорил он, взяв в руки серебряную чашу с вином. – За тебя, Табуба. За твое процветание, долгих дней тебе и счастья!

– Спасибо, царевич. – Она улыбнулась. – Старинное, но такое приятное пожелание. А теперь, прошу, расскажи мне, что произошло вчера. И что сказал Хаэмуас, когда ты сообщил ему о своих открытиях.

Кровать, на которой она сидела, была аккуратно застелена, белое полотно тускло отсвечивало в полумраке комнаты. Рядом стояла подголовная подставка слоновой кости. Табуба сидела, чуть склонившись вперед, и выжидающе смотрела на него. Рот ее был чуть приоткрыт, так что стал виден ряд мелких зубов. «Как легко было бы, – думал Гори, – измять это безупречно застеленное ложе. Один прыжок – и вот она уже лежит подо мной на спине, не в силах прийти в себя от изумления. Интересно, она закричит? Нет, не думаю. Будет задыхаться? Да, наверное. В любом случае, пока она успеет прийти в себя, мне удастся прижаться губами к ее рту». Эта дикая картина предстала перед его мысленным взором так ясно, что Гори, ужаснувшись собственным мыслям, с трудом смог перевести дыхание.

– Отец очень рассердился, – произнес он, делая над собой усилие, – но сумел скрыть свое раздражение. Сегодня он осмотрел гробницу, но ничего не сказал.