Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони

Главнейшей задачей малочисленной группы советских военно-морских советников во главе с Кузнецовым была организация безопасного приема судов с оружием и боеприпасами из Советского Союза. У каждого судна было кодовое обозначение – буква Y и цифры, каждому назначался отдельный маршрут. Те, что отплывали из Крыма, шли через Дарданеллы; на стоянке у одного из островов в Эгейском море изменялись облик судна, название и флаг, для искажения профиля добавлялась ложная труба или надстройка. Некоторые корабли изображали из себя туристические лайнеры: по палубам бродили лжетуристы в шляпах, демонстративно щелкающие фотоаппаратами. И даже при такой маскировке капитан имел приказ не преодолевать опасные участки пути в дневное время.

В Центральном Средиземноморье суда с литерой Y шли вдоль африканского побережья, затем от Алжира поворачивали на Картахену. Самый опасный участок ждал их в самом конце, в зоне блокады, где патрулировали итальянские подлодки и авиация. За двое суток пути до пункта назначения сотрудники Кузнецова, отслеживавшие движение каждого судна, вызывали охранение из испанских республиканских судов[431].

Один молодой советский моряк, вдохновленный своей миссией, сочинил такие бесхитростные стихи:

«Campeche», первое судно с советскими военными грузами для Испании, пришвартовалось в Картахене 4 октября 1936 года. Второе, советский «Комсомол», спустя неделю доставило в Картахену первую партию танков Т-26. Оба этих груза поспели вовремя, чтобы принять участие в назревавшем сражении за Мадрид.

Успехи Африканской армии, обращавшей в бегство милицию, значительно добавили оптимизма националистам – а заодно и увеличили ожидания их союзников. В Германию шли донесения об отсутствии в Мадриде запасов продовольствия, слабости противовоздушной обороны и фортификационных сооружений. Милиция и впрямь была вооружена плохо – старыми разнокалиберными винтовками, практически не имела пригодных к использованию пулеметов. Республиканские истребители и бомбардировщики – в основном французские «Девуатин» и «Потэ» – сильно уступали истребителям «Хейнкель» и «Фиат». Сочетание артиллерийского огня и воздушных атак лишало колонны милиции всякого боевого духа: даже многих кадровых офицеров гул самолетов в воздухе повергал в дрожь.

Часто забывают, что испанская армия в метрополии не имела боевого опыта, что большинство ее офицеров не командовали войсками даже на учениях. Эта неподготовленность, а также инстинктивная неприязнь большинства офицеров к милицейской системе способствовали хаотическому откату республиканских сил из Эстремадуры. Штабы часто отступали, даже не предупредив свои передовые части, поэтому неудивительно, что милицейские отряды, чувствуя себя брошенными на произвол судьбы, обращались в бегство, чтобы не оказаться отрезанными от своих. При почти полном отсутствии связи формальная командная структура не добилась бы координации, даже если бы работала по всем правилам. Правда, генерал Карлос Маскелет[433] попытался построить на подступах к Мадриду оборонительные порядки из четырех концентрических рубежей обороны, отстоящих один от другого на 10 километров. Однако они не были непрерывными, главное внимание уделялось пересечениям дорог[434].

Наступление националистов на столицу началось в конце первой недели октября. Африканская армия наступала по трем направлениям: на север от Толедо, на северо-восток вдоль дороги на Навалькарнеро и на восток от Сан-Мартин-де-Вальдеиглесиас. Командование мадридской операцией было возложено на Молу: похоже, это было перестраховкой Франко на случай неудачи[435]. Колониальные войска возглавил полковник Варела: Ягуэ вернулся в Африканскую армию, но уже в положении подчиненного. Колоннами, примерно по 10 тысяч человек в каждой, командовали подполковники Карлос Асенсио, Фернандо Баррон, Эли Роландо де Телья, Дельгадо Серрано, майор Кастехон; кавалерию вел полковник Монастерио. Левый фланг наступления был усилен 10 тысячами человек из армии Молы: карлистами-«рекетес», милицией Фаланги, солдатами регулярной армии.

По плану силы националистов должны были вступить в столицу 12 октября, в день праздника испанской нации – Мола пообещал выпить в этот день кофе на проспекте Гран-Виа, и, несмотря на перенос даты, к триумфальному въезду уже готовился даже штаб Франко. Казавшийся неминуемым захват Мадрида стал бы не только сокрушительным психологическим ударом по республиканцам: он обеспечил бы если не фактическое признание националистов иностранными державами, то по крайней мере приобретение ими прав воюющей стороны.

После падения Навалькарнеро на северо-восточной оси 19 октября был занят Ильескас, расположенный на дороге из Толедо. Через несколько дней та же участь постигла Торрехон, находившийся на той же самой дороге, но уже всего в 30 км от столицы. Националисты были не одиноки в своей уверенности, что Мадрид вот-вот падет. Иностранные журналисты и дипломаты не сомневались, что наступление Африканской армии при поддержке эскадрилий люфтваффе и итальянских ВВС будет неудержимым. Республиканскую администрацию словно разбил паралич – сочетание лихорадочной активности и бездействия. Многие винили в происходящем «саботаж реакционных чиновников», но эти обвинения, пусть даже обоснованные, всего лишь отвлекали внимание от хаоса в самом правительстве.