На службе зла - Роберт Гэлбрейт

– Не хочешь составить мне компанию? – спросила она. – Я договорилась завтра посмотреть две квартиры.

Он знал – или так думал, – что ее предложение родилось не из какой-то пылкой надежды на совместную жизнь – встречались они всего три месяца, – а просто потому, что она избегала одиночества. Производимое ею впечатление самодостаточности было обманчивым. Они бы никогда не познакомились, если бы Элин, вместо того чтобы пойти на сборище незнакомых ей коллег и друзей брата, решила провести несколько часов в одиночестве. Конечно, ничего предосудительного в этом не было, общительность вообще неплохое качество, просто Страйк уже год как подгонял свою жизнь под себя и с трудом отказывался от этой привычки.

– Не могу, – сказал он, – извини. Работаю до трех.

Уверенно произнесенная ложь. Элин восприняла ее относительно спокойно. Они условились встретиться в кафе вечером, как и договаривались, что сулило ему возможность спокойно посмотреть матч «Арсенал» – «Ливерпуль».

Повесив трубку, он снова подумал, как Робин одна сидит в квартире, которую делит с Мэтью. В темноте он взял сигарету, включил телевизор и снова опустился на подушки.

У Робин получились странные выходные. Настроившись не впадать в мрачность из-за того, что сама она осталась в одиночестве, а Страйк уехал к Элин (откуда появилась такая мысль? Конечно уехал; в конце концов, это выходные, а уж как он их проводит – не ее дело), она несколько часов сидела за ноутбуком, упорно раскручивая одно старое направление расследования и одно новое.

Поздно вечером в субботу она сделала в интернете открытие, от которого проскакала три победных круга по тесной гостиной и едва удержалась, чтобы не набрать Страйка. У нее перехватывало дыхание и бешено колотилось сердце; лишь через несколько минут она успокоилась и убедила себя, что новости подождут до понедельника. Будет намного приятнее сообщить ему лично.

Зная, что Робин одна, ее мать позвонила ей дважды за выходные, оба раза настойчиво выспрашивая, когда можно будет приехать в Лондон.

– Не знаю, мам, не сейчас, – вздыхала Робин в воскресенье утром. Она сидела на диване еще в пижаме, снова уткнувшись в ноутбук, и пыталась поддерживать беседу с членом интернет-сообщества лиц, страдающих от синдрома невосприятия целостности собственного тела – тот именовал себя <<Δēvōŧėė>>[58]. Трубку она взяла только потому, что боялась неожиданного визита матери.

<<Δēvōŧėė>>: покуда ты хочешь отрезать?

TransHopeful[59]: по середину бедра

<<Δēvōŧėė>>: обе ноги?

– Может, завтра? – спросила Линда.

– Нет, – выпалила Робин, а потом соврала легко и убедительно, как Страйк: – У меня дело в самом разгаре. Лучше через неделю.

TransHopeful: Да, обе. Не знаешь никого, кто это сделал?

<<Δēvōŧėė>>: Тут рассказывать не могу. Ты где живешь?

– Я его не видела, – сказала Линда. – Робин, ты что, печатаешь?

– Нет, – снова соврала Робин, и ее пальцы зависли над клавиатурой. – Кого ты не видела?

– Мэтью, кого же еще!

– А… Ну да, я и не думала, что он заедет в эти выходные.

Она старалась не лупить по клавишам.

TransHopeful: В Лондоне

<<Δēvōŧėė>>: Я тоже. Фотка есть?

– Вы ходили на день рождения мистера Канлиффа? – спросила Робин, чтобы только заглушить щелканье клавиш.

– Конечно нет! – воскликнула Линда. – Ты сообщи мне, когда лучше приехать на следующей неделе, чтобы я успела забронировать билет. Пасха же, народу будет много.

Робин согласилась, ответила на нежное прощание Линды и полностью переключилась на <<Δēvōŧėė>>. К сожалению, после того, как Робин отказалась отправить ему или ей (впрочем, она была почти уверена, что это мужчина) фотографию, <<Δēvōŧėė>> потерял интерес к их разговору на форуме и затих.

Она ожидала, что Мэтью вернется от отца в воскресенье вечером, но этого не произошло. Когда в восемь часов она посмотрела на кухонный календарь, ей вспомнилось, что в ближайший понедельник он давно собрался взять выходной. Ориентировочно Робин согласилась запланировать совместный отдых и сказала Мэтью, что тоже попросит у Страйка отгул. Как же повезло, что мы разбежались, бодро сказала она себе: хотя бы избежала очередной свары по поводу своей непомерной загрузки на работе.

Но позже она плакала в одиночестве среди останков их общего прошлого: тут был пушистый слон, которого он подарил ей на первый совместный День святого Валентина (Мэтью тогда еще не поднаторел в светских условностях и покраснел, когда доставал эту игрушку), и шкатулка для драгоценностей – его же подарок ей на двадцать один год. А еще было множество фотографий, на которых они сверкали улыбками во время отпусков в Греции и Испании или же стояли, нарядные, на свадьбе сестры Мэтью. На самой большой фотографии, сделанной по случаю выпуска Мэтью, они держались за руки. Он был в мантии, а Робин стояла рядом в летнем платье, светилась от счастья и праздновала достижение, которого ее лишил человек в маске гориллы.

Nighttime flowers, evening roses,

Bless this garden that never closes.

Blue Öyster Cult. «Tenderloin»[60]

На следующий день Робин немного повеселела от изумительного весеннего утра, встретившего ее на пороге дома. Она была начеку, пока ехала в метро до Тотнэм-Корт-роуд, но не заметила никого похожего на рослого мужчину в вязаной шапке. Зато во время этой утренней поездки ей в глаза бросились восторги журналистов по поводу королевской свадьбы. Казалось, с первой полосы каждой газеты смотрит Кейт Миддлтон. От этого Робин особенно остро ощутила обнаженный, чувствительный участок безымянного пальца, на котором в течение года сверкало кольцо. Но печали не было: Робин не терпелось поделиться со Страйком результатами своих поисков. Только она вышла со станции, как услышала мужской голос, окликавший ее по имени. На мгновение она струхнула, что нарвалась на Мэтью, но тут сквозь толпу пробился Страйк с рюкзаком на плече. Робин вычислила, что ночевал он у Элин.