Добровольная жертва - Наталья Метелева

На плечо легла чья-то рука. Высокий усач, слегка склонившись, что-то спрашивал, неприятно подмигивая. На всякий случай я сказала: «Нет!» Но долговязый не отстал, костлявые пальцы сжали плечо еще сильнее. Я попыталась вывернуться. Прохожие уже с любопытством оглядывались, но не вмешивались в привычный для портового городка инцидент: девица хочет подзаработать и набивает цену. Порядочные барышни не скучают так откровенно на улице в одиночестве.

Не напрасно Дункан предупреждал: мало получить самое себя в собственность, надо еще уметь отстоять это право! Да, что я буду делать, если столкнусь не с телепатом, а с обычным наглецом? Утоплю в слезах? Оглушу предсказанием? А он ни слова не поймет! Даже если я предскажу ему сокровище бескорыстной любви. Я содрогнулась от неожиданного приступа смеха. Свободы захотела! Любвеобильный усач отшатнулся. А я смеялась и смеялась. Бедный, я же сумасшедшая! Как тебе не повезло! Долговязый побежал в панике, я ринулась следом: подожди, ты еще не знаешь о прелестях провалившегося носа и проблесках гениального безумия, которые поджидают тебя на последней стадии твоей болезни, уже разлагающей тебя заживо!

Искатель случайных утех свернул за угол, я за ним, на бегу громко сообщая медицинское название порчи в крови улепетывающего незнакомца, и сразу наткнулась на городской патруль. Ну наконец-то, пробужденные! И почему нужно обязательно устроить скандал, для того чтобы на тебя обратили внимание?

Трое всадников, обнажив мечи, окружили меня, тесня лошадьми к стене обшарпанного дома. Похоже, они решили прикончить меня без лишних вопросов. Я на всякий случай добровольно сообщила им название страны и города, откуда прибыла с визитом в эти благословенные места. Они переглянулись и убрали мечи. Рыжеволосый крепыш, по-видимому, старший в тройке, жестом приказал следовать за ним и пустил коня впереди, показывая путь. Двое его товарищей следовали чуть сзади, слегка понукая тычками в спину мой и без того почти бегущий шаг. Надо, надо торопиться: уже около четырех пополудни, а я все еще далеко от цели.

Через несколько улочек они пересеклись с еще одним отрядом в пять всадников, одетых в знакомые по Рагору травянистые одеяния, с закрытыми, несмотря на жару, лицами. Наемники. Я спросила мысленно: «Дик?» Он не откликнулся. И ни у кого из пятерых не обнаружилось знакомых глаз. И я вспомнила о страшной бесполезности вопрошания: Дик мертв. Проклятый Дункан! Наемники застыли как изваяния, перегородив путь. Рыжеволосый что-то им хрипло гаркнул. Ему ответил наемник повыше остальных, на гнедом скакуне, и отрицательно покачал головой, показывая на меня. Я возопила мысленно: «Не вмешивайтесь!» Даже гнедой удивленно на меня глянул, не говоря уже о его хозяине, в глазах которого мелькнуло замешательство. Последовал такой же безголосый ответ: «У нас приказ, пифия!»

Стражники не собирались уступать добычу. В спину остро кольнуло, прорезав ткань. Мне что, сегодня весь день в лохмотьях ходить? Но с моей охраной происходило что-то странное: она словно оцепенела. Меч, на который меня собрались нанизать, как на вертел, задрожал, оцарапав кожу, и выпал из руки державшего. В уши беззвучно влетело: «Беги, пифия! Сюда!» Я упрямо покачала головой: у нас с вами противоречивые приказы. От пятерки отделился вороной жеребец, всадник выхватил меня из парализованного окружения и помчал, перекинув через седло носом вниз. Что за привычка у них отвратительная! Глаза до рези запорошила поднятая копытами пыль.

Вдруг державшие меня руки разжались, конь метнулся, теряя всадника, а я начала съезжать носом в мельтешащий камень. Пронеслось видение собственной вдребезги разбитой головы, сопровожденное строкой из «Свода аномалий»: «Если истинная провидица видит себя со стороны, она видит свою смерть». Падение прервала чья-то рука. Меня подняли. Я увидела травянистое пятно, неподвижно распластанное на мостовой, и склонившееся ко мне в радостном оскале безбородое морщинистое лицо с прозрачными глазами под желтоватым капюшоном. Пробужденный! Это лицо внезапно исказилось судорогой боли и стало странно опрокидываться, но старик уже успел прижать к моему носу невыносимо вонючую тряпку, и я мгновенно задохнулась.

Очнуться пришлось в весьма некомфортной обстановке. Меня трясло, в бока что-то немилосердно впивалось, я была связана, на глазах повязка, а на голову что-то было надето, похожее на мешок из вывернутого наизнанку ежа. Ко мне проявили милосердие – не стали затыкать рот кляпом. Зато на языке я ощутила отвратительный вкус сыромятной кожи. Ремень плотно прижал язык, впился в уголки губ и ощутимо давил на затылок.

Кажется, моя особа стала весьма популярной у похитителей. Просто на ходу друг у друга подметки рвут. Интересно, кто на этот раз ограбил вора? Скрипели колеса, подпрыгивая на ухабах. Ездоки явно спешили. Телега остановилась, подпрыгнув напоследок так, что меня тряхнуло до непроизвольного хрипа.

– Приехали! Слышь, Хлыба, очнулась поклажа-то.

Голос был густой, как смола. С меня стащили мешок, но повязку с глаз не сняли.

– Извиняйте, госпожа, что причинили вам некоторые неудобства. Не по своей воле.

Я просительно замычала. Как ни странно, мою просьбу поняли и ответствовали:

– Пока не могу ничем помочь. Придется вам еще потерпеть. Вы бы пока еще поспали, с силенками собрались. Вам они еще понадобятся.

В его голосе звучало сочувствие. Может быть, из-за того, что я сама себе очень даже сочувствовала. Кто-то поднял меня на руки и снопом перевернул на другой бок, приговаривая при этом убаюкивающе:

– Право же, жаль мне вас, да ничего не поделаешь, приказано беречь как зеницу ока, глаз не спускать, доставить к месту и вовремя. В целости и сохранности. М-да-с… Где больно? Здесь? Щас полегче чуток будет.

В смоляной бас втек другой, липко-медового тембра:

– Да уж, Ресс, в целости и сохранности приказано. А жаль! Отойди-ка…

Грубые лапищи хищно коснулись тела. Я содрогнулась от омерзения, беспомощно корчась и пытаясь перегрызть ремень, а липкий голос невозмутимо продолжал:

– Ну, ну, эка неженка, от ласки невинной целости не убудет. Хе-хе… М-м-м-да… Хороша-а! Недаром герцог упаковал такую драгоценность, даже погляд запретил под страхом смерти, не говоря уж… Ну да мы люди пужаные, распакуем красотку! А герцогу скажем – так и было.

– Пужаные, говоришь? – насмешливо спросил смоляной. – А вот этим тебя пугали?

Раздался глухой удар и два взвизга, один из которых быстро заглох, а второй перешел в тонкие причитания:

– Ты что, Ресс? Ты ж его того! Ить герцог башку тебе свернет!

– Да не боись, Хлыба! Оглушил только маленько. Пусть пока в тенечке полежит: умаялся за день парень, в голове от жары помутилось. Герцог мне только спасибо скажет. Ишь, гнида, распаковать вздумал! Да я сам распакую!

Тонкий заголосил:

– Не дури, дурак! Не знаешь, что ли, эта девка гаже змеи подколодной. Тьфу! Я бы такой гадюки и рукавом коснуться побрезговал. Пифия она! Отойди от греха!