Враг Самогеты - Анна Пушкина

– Иначе говоря, рогатые не потащили бы с собой выводок, если бы горькая нужда не вынудила их покинуть насиженное место. – Эфира многозначительно подняла брови.

Я повернулась к Веладу:

– Можем ли мы пустить демонов на наши земли и быть уверенными, что местные их не растерзают?

– Я бы предложил поселить их рядом с темными эльфами.

– В городе живут темные эльфы? – я поразилась тому, как мало знаю о своей земле. Пора это исправить.

– Среди первых переселенцев были и темные эльфы. Я поселил их поближе к дворцу, чтобы присматривать. Местные обходят стороной их дома и не трогают, – ответил Велад, поглаживая длинную бороду.

– Решено, – ответила я. – Друзья нам сейчас не помешают. Разреши им пересечь нашу границу.

Дворф, которого Амидера звала Веладом, собирал новый совет. Тем для обсуждения у них явно прибавилось: демоны в черте города кого угодно обеспокоят. Через турею я с удивлением рассматривала дворфа. Он наверняка это чувствовал, но не закрывался, чем удивил меня еще больше. Его опыт и сила так велики, что он давно привык незаметно для смотрящего прятать то, что не хотел показывать. Дворфа старше мне встречать еще не доводилось. Я пыталась вспомнить, упоминал ли когда-нибудь Велада Карктар: отец всегда с большим уважением относился к этой расе. Им многое пришлось пережить после изгнания гномами. Большинство обосновались в лесах Трундас, но некоторые пошли в услужение к людям или светлым и темным эльфам. Даже в Большом граде орков встречались семьи дворфов. Они по праву считаются умелыми целителями и друидами, среди них есть и природники, и арканники, но главное, за что их ценят – они трудолюбивы. Карктар говорил, на их долю выпало много горя, и болезненную тоску по дому они передают потомкам. Этот маленький народ хорошо помнит свою историю и горечь братского предательства.

Амидера и дворф отправились на срочный совет. Сетсею поручили приготовить стоянку для демонов в городе, а меня ждал открывальщик порталов. На прощание голубоглазка чиркнула кому-то волшебное послание и сказала, что передает меня в заботливые руки Тиральды. Мы увидимся завтра, после того как я отдохну. В отдыхе я не нуждалась, но голубоглазка спешила, а я не хотела мешать их совету и путаться под ногами. Поэтому согласилась отправиться во дворец через портал и дождаться ее там.

Замок голубоглазки оказался еще одной невообразимой каменной громадиной, как в Самогете. Высоко между башен на огромном прозрачном куполе, расправив крылья, возвышалась сверкающая статуя птицы. Открывальщик порталов заметил мое любопытство и гордо сообщил:

– Эта величественная птица – орел, символ княжеской семьи Кроуги.

Кичливый тон открывальщика, словно он собственными предками хвастается, рассмешил меня.

– Нескромно – орла в тотемы своего рода записать.

Открывальщик насупился, и турея уловила серую печаль, сплетенную с дымкой недоверия. Я прикусила язык. Почтение простого люда к правящей семье – хороший знак, и я должна это уважать. Орков в княжестве голубоглазки не бывает, меня и так будут сторониться, не хватало еще языком трепать. Я закатила глаза и подумала, что раньше за собой такого не замечала, от балабола, верно, нахваталась. Незачем вызывать неприязнь из-за глупого неумения держать рот закрытым.

Дальше мы шли молча. Стража вдоль бесконечной лестницы, по которой мы поднимались, не шелохнулась, но я чувствовала, что за нами пристально наблюдают. Наконец открывальщик остановился около двери и стукнул пару раз дверным молотком в форме крыла. Я не ожидала, что меня поведут через главный вход, как ценного гостя или высокородку, но почувствовать смятение от незаслуженного внимания не успела. Почти сразу двери отворилась. На пороге меня уже ждала человеческая женщина с худым строгим лицом и серыми волосами. Тиральда – так она назвалась, экономка ее Высочества. Женщина присела в странном людском поклоне и велела следовать за ней.

Зеркальные полы светились чистотой, и я покосилась на свои грязные сапоги, даже пришла в голову мысль снять их и пойти босиком, но Тиральда уже ушла вперед, и, чтобы не отстать, я плюнула на приличия. В такой громадине я никогда не была. Простор, блеск и свет – чтобы рассмотреть потолок, пришлось полностью задрать голову, будто дом для великанов строили. Поразительное расточительство! Вспомнился зал Всюдублеск, хотя тут была иная пышность. Мне здесь не нравилось. Люди, как и эльфы, славятся любовью к богатству и показушничеству, но даже в самых смелых мыслях я не представляла себе такое. Мне стало некомфортно: со всех стен на меня смотрели рисунки людей в толстых золотых рамах. Эти странные, иногда темные изображения часто были размером больше самого человека. Я старалась не вертеться и не выдать сковывавшей меня неуверенности. Орку не положено бояться, особенно того, что не намеревается тебя убить. Но однозначно цель тех, кто возводил этот дворец и рисовал эти полотна, – нагнать ужас на входящего, чтобы он чувствовал себя ничтожеством, букашкой, попавшей в ловушку сильнейшего, в чьей власти решать твою судьбу.

От давящей роскоши меня отвлекала то и дело оборачивающаяся строгая женщина впереди. Она поглядывала на меня с интересом, а я рассматривала ее бесцветные волосы. У орков от тяжелой жизни и старости волосы белеют или выпадают, а у людей сереют. Ее волосы были очень серыми. Отец для матери часто варил зелье, которое возвращало ее волосам краску.

Вскоре высокие потолки и необъятные залы сменились коридорами. Я крутила головой, делая пометки в своей памяти: большая арка с каменными мордами животных, поворот направо там, где пол расписан узорами в виде ярких звезд, лестница с красным ворсистым ковром, в начале коридора статуя орла со стрелами в когтях. Я четко составляла план отхода, на всякий случай. Около резной двери мы остановились, и Тиральда сообщила, что это мои покои. Слово «покои» прозвучало дико, будто меня на покой отправляют, а туда мне совершенно не хотелось. Как выяснилось, это означало, что меня поселили в несколько большущих комнат. Зачем мне одной столько места, неясно. Женщина поинтересовалась, нужна ли мне прислуга, и мои глаза расширились от удивления. Заметив мою растерянность, женщина поспешно добавила, что, видимо, нет, и в таком случае она сама принесет все необходимое. Что конкретно имелось в виду, я не поняла.

Оставшись в одиночестве, я наконец вздохнула спокойней и не смогла отказать себе в удовольствии полюбоваться в окно на город внизу. Теперь он казался меньше, и я удивилась, как близко друг к другу жмутся дома. Здесь было так много камня, что все сливалось в бесцветное пятно – даже лениво текущая мутная река сера и печальна.

Побродив по странным комнатам, что выделили для меня одной, я быстро заскучала и решила использовать время с пользой. Отодвинула к стене все мешающие дворцовые пожитки и собралась немного размяться. Нечего костям и мышцам расслабляться и привыкать к человеческой роскоши. Остановилась, обливаясь потом, лишь когда вновь явилась сероволосая. По вкусному аромату я догадалась, что на ее подносе, видимо, ужин для меня. На новую обстановку в комнате она не обратила внимания, но, посмотрев на меня, предложила показать, где я могу умыться, если пожелаю. Не споря, я пошла за ней. Умыться я хотела. В моем новом кочевом образе жизни никогда теперь не знаешь, когда помоешься, что поешь и где уснешь в следующий раз, и отказываться было бы глупо.