Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон

Поэтому перед вами скорее бессвязный дневник, чем история или взвешенный анализ президентской кампании 72-го. Все, что я писал в полночные часы на арендованных пишущих машинках в тесных номерах отелей на тропе кампании – от «Уэйфарер-Инн» под Манчестером и «Нейл-хаус» в Колумбусе до «Уилшир-Хайятт-хаус» в Лос-Анджелесе и «Фонтенебло» в Майами, – сейчас мало отличается от того, что получилось в. марте, мае и июне, когда я выдавал на пишущей машинке и скармливал в пластмассовую пасть треклятого моджо-тайпа* по странице зараз, лишь бы они поспели к одуревшему от гаша новостному редактору Rolling Stone в Сан-Франциско.

* Он же телекопир «ксерокс». Мы много раз о нем запрашивали. Изначально такое название аппарату придумал его изобретатель Рауль Дьюк. Но в наркотическом угаре он передал права на патент председателю совета директоров «Ксерокса» Максу Палевски, который присвоил изобретение себе и переименовал его в «ксерокс телекопир». Ройялти по патенту сейчас выросли до ста миллионов долларов в год, но Дьюку ничего не достается. По настоянию Палевски Дьюк сидит на жаловании Rolling Stone, зарабатывая пятьдесят баксов в неделю, но его «спортивную колонку» редко публикуют, и по распоряжению суда, равно как и по судебному приказу о постоянном заключении, Дьюк лишен права приближаться к дому Палевски и участку при нем. – Примеч. авт.

Здесь мне бы хотелось сохранить перебивчатый кинематографичный рассказ о том, какой кампания была в то время, а не к чему она свелась и не какова ее роль в истории. Книг, описывающих и то и другое, будет в избытке. Незадолго до Рождества 72-го Сэнди Бергер, бывший автор речей для Макговерна, сказал, что по меньшей мере девятнадцать человек, участвовавших в кампании, пишут сейчас о ней книги, поэтому со временем, к худу ли к добру ли, мы узнаем всю правду.

А пока мой номер в «Сил-Рок-Инн» заполняется людьми, которые вот-вот сорвутся в истерику при виде того, что я все еще трачу время на бессвязное вступление, когда последняя глава еще не написана, а ведь рецензии в прессе выйдут уже через сутки. Но если в самое ближайшее время не принесут амфетамина позабористей, никакой последней главы не будет. Пальца на четыре королевского крэка тоже не помешало бы, но я не питаю оптимизма. В наши дни настоящий, высоковольтный крэк на рынке редкость, и, согласно последним заявлениям официальных представителей департамента юстиции в Вашингтоне, это непреложное доказательство прогресса в Нашей Войне Против Опасных Наркотиков.

Ну слава тебе Боже! Я уже думал, мы никогда эту заразу не одолеем. Но ребята в Вашингтоне говорят, мы наконец продвинулись. А кому как не им знать. Поэтому наша страна вот-вот вернется на Путь Истинный.

ХСТ

28 января, 1973, воскресенье «Сил-Рок-Инн»

«Страх и отвращение: Тропой президентской кампании», Сан-Франциско, Straight Arrow Book, 1973

Комната для прессы была переполнена: два десятка или около того высокопоставленных СМИ-мастаков, все с бэджиками в форме яйца, выданными спецслужбой: Лео Соваж из La Figaro, Джек Перкинс из NBS, Р.У. Эппл из New York Times… Кампания Макговерна в Калифорнии взаправду шла с шумным успехом. Никакого больше частичного, вторазрядного освещения. Макговерн стал вдруг лидером, возможно, следующим президентом, и практически все номера в отеле были заняты либо сотрудниками, либо журналистами. Двенадцать новых пишущих машинок в апартаментах прессы, десять телефонов, четыре цветных телевизора, хорошо укомплектованный бесплатный бар, даже треклятый моджо-тайп.

Тем вечером сплетничали тут больше обычного. Гари Харта вот-вот уволят, на посту менеджера кампании Макговерна его заменит Фрэд Даттон. Сестру Хамфри только что арестовали в Сан-Диего по ордеру, связанному с долгами Губерта по кампании. Маски предлагает Макговерну свою поддержку, если Джордж согласится взять на себя долг в восемьдесят тысяч долларов за его (Маски) кампанию. А вот Крауса нигде не видно… Я постоял немного, стараясь понять, есть ли прок в нескольких жутко беспочвенных слухах о «крутых политиках, которые перехватят всю кампанию Макговерна». Я услышал несколько обрывков, но подлинного ключа к истории не было ни у кого, поэтому я ушел к себе в номер поразмыслить.

* * *

По дороге я наткнулся на Манкевича, который снимал записки и объявления, приколотые к доске за дверью.

– Хочешь, расскажу очень странную историю? – начал я. Он посмотрел на меня настороженно.

– Какую?

– Пойдем. – Я махнул ему, мол, поищем местечко потише.

Там я рассказал, что услышал про полночного авиакурьера Хамфри в Вегасе. Манкевич как будто безразлично разглядывал ковер, но когда я закончил, поднял взгляд.

– Где ты это слышал?

Чуя несомненный интерес, я пожал плечами.

– Ну, я говорил кое с кем в забегаловке под названием «Лузерс», и…

– С Кирби? – рявкнул он.

– Нет. Я пошел туда его искать, но его там не было.

Что было истинной правдой. Незадолго до тою Кирби Джонс, пресс-секретарь Макговерна, сказал, что планирует попозже заглянуть в клуб «Лузерс», потому что Уоррен Битти очень его рекомендовал. Но, когда я зашел туда около полуночи, Кирби не было и в помине.

Манкевича это не удовлетворило.

– Кто там был? Кто-то из наших! Кто именно?

– Никого знакомого. Но как насчет истории с Хамфри? Можешь меня просветить?

– Нет. – Он оглянулся через плечо на внезапные вопли из комнаты прессы. – Когда выходит твой следующий выпуск?

– Во вторник.

– До выборов?

– Да, и пока у меня нет ничегошеньки, о чем стоило бы писать. Но эта история… Звучит завлекательно.

Снова уставившись в пол, он было кивнул, потом затряс головой:

– Послушай. Ты можешь причинить уйму неприятностей, напечатав такое. Они сразу поймут, откуда взялась информация, и выдернут нашего человека.

– Какого человека?

Он посмотрел на меня со слабой улыбкой.

* * *

С этого момента история становится очень скользкой, со многими туманностями и тенями, но суть ее очень проста: по чистой случайности я наткнулся на поистине шпионские страсти. В ней не было ничего злободневного или пригодного для печати, но когда каждые две недели у тебя крайний срок, обычно не волнуешься из-за таких мелочей, как сенсации и достойные события. Если бы тем вечером Манкевич сломался и признался, что он агент красных китайцев, а у Макговерна нет пульса, я не знал бы, как это воспринять, и от напряжения, что надо еще четыре дня, до выхода Rolling Stone в печать, держать при себе эти жуткие новости, скорее всего заперся бы в номере с восьмью бутылками «Дикой индюшки» и всем ибогаином, какой я сумел бы достать.

Но, по моим меркам, та история про Хамфри и Вегас была не слишком интересной. Ценного в ней было только то, что она резко контрастировала с невероятной скукой на поверхности кампании. Важное или нет, но наконец что-то новенькое: полночные полеты в Вегас, деньги мафии, откачиваемые из казино для оплаты телерекламы Губерта; шпионы, курьеры, контршпионаж; загадочные телефонные звонки из автомата в аэропорту… Вот оно темное дно крупной национальной политики. Сомнений нет, история бесполезная, но гораздо лучше, чем садиться в чертов автобус для прессы, чтобы тебя тащили в какой-то торговый центр в Гардене смотреть, как Магковерн два часа пожимает руки пухлым домохозяйкам.