«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер

что стал карикатуристом, но, по сути, ты жаждешь вернуть себе то, что утратил, и утратил безвозвратно. Все это притворство… Откуда эта тяга к электропьянству? Тебя попросту скверно отрегулировали, ведь ты до сих пор притворяешься человеком, но ты уже не человек.

– Я… Скажем так: я перешел на следующую ступень.

– Вполне возможно… было бы, родись ты машиной. Но ты был человеком. Имел человеческое тело, глаза, волосы, губы. Наверняка Линда об этом помнит, Квент. Ты должен был добиться развода. Вот смотри: если бы тебя просто покалечило взрывом, она могла бы о тебе заботиться. Ты бы в ней нуждался. Теперь же ты самодостаточный и самодовольный прибор. Признаю, Линда отлично притворяется. Старается не видеть в тебе вертолет с форсированным движком. Не видеть в тебе механическое устройство с комочком влажной клеточной ткани. Представляю, как ей тяжело. Она же помнит, каким ты был раньше.

– Она меня любит.

– Ей тебя жаль, – холодно возразил Тэлмен.

Вновь повисла гулкая тишина. По глобусу ползла красная точка регистратора. Ферн украдкой провел языком по губам. Дэлквист, прищурившись, молча следил за происходящим.

– Вот-вот, – продолжил Тэлмен, – загляни правде в глаза. И в будущее загляни. Конечно, есть и компенсаторная реакция: ты балдеешь от своей обвески. В итоге и не вспомнишь, что когда-то был человеком. И станешь гораздо счастливее. Потому что не сумеешь удержать человечность. Она уходит от тебя. Да, какое-то время ты будешь притворяться, но в конце концов притворство утратит всякий смысл. Ты удовольствуешься тем, что стал прибором, и красота механизмов затмит для тебя красоту Линды. Быть может, это уже случилось. Быть может, Линде известно, что это уже случилось. Сам понимаешь, тебе пока не обязательно быть честным с самим собой. Ты бессмертен. Но по-моему, такое бессмертие – вовсе не подарок.

– Ван…

– Да, я все тот же Ван. А ты машина. Ну давай, убей всех нас, если хочешь. И если сумеешь. Потом отправляйся обратно на Землю, и когда увидишь Линду, понаблюдай за ее лицом – только так, чтобы она не подозревала об этом. Тебе это нетрудно. Подключись, например, к фотоэлементу в настольной лампе.

– Ван… Ван!

– Ладно. – Тэлмен опустил руки. – Где ты?

Тишина нарастала. В желтой пустоте повис неслышимый вопрос. Наверное, этот вопрос не дает покоя любому пересадчику. Вопрос цены.

Какой цены?

Цены полного одиночества, мучительного понимания, что старые связи рвутся одна за другой.

И осознания того, что место теплого живого человека занял разумный монстр. Урод.

Да, он задумался об этом – пересадчик, бывший когда-то Бартом Квентином. Он думал, а его тело, состоявшее из величественных механизмов, готово было вздрогнуть и проснуться.

Неужели я меняюсь? Кто я? Все еще Барт Квентин?

Или они, люди, смотрят на меня как на… Ну а Линда? Что она чувствует ко мне на самом деле? Неужели я…

Неужели я теперь не «он», а «оно»?

– Поднимайтесь на балкон, – сказал Квентин непривычно сухим и безжизненным голосом.

Тэлмен взмахнул рукой. Дэлквист с Ферном ожили. Разошлись к противоположным лестницам и осторожно взобрались на балкон, цепляя тросы на каждую ступеньку.

– Ну где? – осторожно спросил Тэлмен.

– В южной стене. Ориентируйтесь на звездную сферу. Найдете меня… – Голос стих.

– Продолжай.

Тишина.

– Он что, отрубился? – крикнул с балкона Ферн.

– Квент!

– Да… В центре балкона. Я скажу, где остановиться.

– Аккуратнее, – предупредил Дэлквиста Ферн.

Он зацепил страховочный трос за перила и двинулся вверх, обшаривая глазами стену.

Тэлмен машинально протер рукой в перчатке запотевшее стекло шлема. По лицу и бокам туловища струился пот. Желтый свет, от которого мурашки ползли по телу, гул механизмов, которые должны бы разрывать тишину громогласным ревом, – все это страшно действовало на нервы, и те натянулись до предела.

– Здесь? – крикнул Ферн.

– Ну где ты, Квент? – спросил Тэлмен. – Ответь, где ты?

– Ван! – отозвался Квентин с надрывом в замогильном голосе. – Не может такого быть, чтобы ты говорил серьезно. Просто не может быть. Это… Я должен это знать! Мне надо подумать о Линде!

Тэлмен вздрогнул, облизнул губы и с расстановкой произнес:

– Ты машина, Квент. Прибор. Сам знаешь: будь ты прежним Бартом Квентином, я не пытался бы тебя убить.

Вдруг Квентин расхохотался так, что задрожали стены:

– Лови, Ферн! – Его крик ревущим эхом прокатился по сводчатой рубке.

Ферн вцепился в балконные перила.

Это была фатальная ошибка. Трос, соединявший его с железной перекладиной, оказался ловушкой. Ферн не понял, что ему грозит, и не успел вовремя отомкнуть карабин.

Корабль дернулся.

Маневр был рассчитан с ювелирной точностью. Ферна отбросило от перил, трос натянулся, и в этот же момент звездный глобус огромным маятником врезался в стену. Трос Ферна мгновенно лопнул.

Стены загудели от вибрации.

Тэлмен, вцепившись в стойку, не отводил глаз от глобуса. Тот качался взад-вперед. Инерция превозмогала ускорение, и дуга траектории укорачивалась. С перепачканного глобуса капала жидкость.

Тэлмен увидел, как над перилами балкона появился шлем Дэлквиста.

– Ферн! – завопил стрелок.

Ответа не было.

– Ферн! Тэлмен!

– Я здесь, – ответил Тэлмен.

– А где… – Повернув голову, Дэлквист уставился на стену.

И вскрикнул.

Из его рта посыпалась бессвязная брань. Он выхватил из кобуры бластер и прицелился в лабиринт аппаратуры на нижнем ярусе.

– Дэлквист! – заорал Тэлмен. – Не надо!

Но Дэлквист его не слышал.

– Весь корабль взорву! – надрывался он. – Весь!..

Тэлмен достал собственный бластер, положил ствол на стойку, как следует прицелился и выстрелил Дэлквисту в голову. Труп перегнулся через перила, опрокинулся и с грохотом рухнул на напольные пластины. Тэлмен же упал лицом вниз и лежал так, издавая жалкие тошнотворные звуки.

– Ван… – позвал Квентин.

Тэлмен не отвечал.

– Ван!

– Чего?!

– Выключи индуктор.

Тэлмен встал, шатаясь подошел к высокочастотному излучателю и, чтобы не утруждать себя поисками нужного тумблера, вырвал из устройства все провода.

После долгого полета корабль наконец приземлился. Электрический гул стих. Громадная полутемная рубка выглядела на удивление пустой.

– Я открыл люк, – сказал Квентин. – Денвер в пятидесяти милях к северу. Шоссе примерно в четырех милях, в том же направлении.

Тэлмен встал и огляделся. У него было опустошенное выражение лица.

– Ты нас одурачил, – с трудом выговорил он. – Все это время играл с нами как кошка с мышкой. Вся моя психология…

– Нет, – перебил Квентин. – У тебя почти получилось.

– Но как…

– На самом деле ты не считаешь меня машиной. Ты неплохо притворялся, но меня спас семантический нюанс. Я пришел в себя, когда понял смысл твоих слов.

– Моих слов?

– Ну да. Ты сказал: будь я прежним Бартом Квентином, ты не пытался бы меня убить.

Ядовитая атмосфера корабля уже сменилась чистым свежим воздухом. Кое-как выбираясь из