2/3 успеха - Иоанна Хмелевская

— Ладно, действуем! — потёрла руки девочка. — Ты там, а я здесь. Хабр, поедешь с Павликом!

* * *

На Бонифация все выглядело так же, как и в прошлый раз, только теперь светились целых три окна. Возможно, потому, что почти совсем стемнело. На улице перед домом был припаркован автомобиль Очкарика.

Оставив Хабра сторожить у дома, мальчик двинулся в обход участка, присматривая место, куда можно будет сложить воровское добро. Весь участок окружала прочная решётка из железных прутьев, придётся товар передавать поверх решётки. Значит, кому-то надо принимать его по ту сторону ограды, просто перебрасывать нельзя, ведь нужно всю операцию провернуть тихонько. Лучше пусть двое принимают товар, в четыре руки, и аккуратно его складывают, без бряканья и громыханья. Вот только где лучше складывать? Надо подальше от дома. Ага, вот вроде подходящее место. Интересно, что тут находится со стороны двора?

Присев на корточки, мальчик пытался в темноте разглядеть, что же находится по ту сторону ограды. Вроде пусто, внизу пожухлая трава. Очень хорошо, трава приглушает звуки.

Таким, присевшим на корточки, и отыскал Павлика Хабр. Видимо, у дома что-то происходило. Вдруг Баранский куда отправился? Вскочив, мальчик со всех ног кинулся вслед за собакой к калитке.

Нет, Баранский никуда не отправлялся. Наоборот, из остановившейся у калитки машины такси вылезал Зютек.

Ага, значит, так… У Баранского уже сидит Очкарик, теперь вот приехал и Зютек. Прямо сборище преступников! Наверняка собрались здесь для того, чтобы обсуждать свои преступные планы. Значит, он, Павлик, обязан, хоть тресни, подслушать, о чем будут совещаться!

Может, кто-то более рассудительный и отказался бы от этой мысли, но не Павлик. Попытаться во всяком случае можно? И мальчик решился. Собаку придётся оставить на улице, Хабру самому не перемахнуть через ограду, ему надо подставить спину, а кто знает, при каких обстоятельствах Павлику придётся покидать негостеприимный двор Баранского. Нет, лучше не рисковать.

— Хабр, здесь, сторожи! — приказал мальчик.

На участок Баранского он проник разведанным раньше путём, через соседние участки. Штакетник? Пустяки. Под протянутой проволокой пролезть было и вовсе делом одной минуты. Соседний с Баранским участок Павлик преодолел в три прыжка, успев услышать, как в доме залилась лаем какая-то маленькая собачка. А теперь только съехать с крыши сарая…

Обежав кругом дом Баранского, мальчик подкрался к одному из освещённых окон. Оно оказалось приоткрытым. Дом одноэтажный, но окна довольно высоко. Мальчик вскочил на цоколь, на мгновение удержав равновесие благодаря тому, что уцепился за жестяной подоконник. Но только m» мгновение, мокрая жесть выскользнула из-под пальцев, и Павлик шлёпнулся в траву. Мгновения хватило, чтобы сквозь тюлевую занавеску разглядеть каких-то людей в комнате.

Как хорошо, что он предварительно успел сделать рекогносцировку местности! У сарая громоздилась куча каких-то досок, скорее туда! Почти ощупью, ибо свет далёких фонарей лишь немного рассеивал тьму осеннего вечера, Павлик выискивал в куче досок что-нибудь подходящее и обрадовался, нащупав старую тачку. То, что надо! Правда, у тачки отвалилось колесо, но это не беда, Павлик не собирался на ней ездить. Впрягшись в неё, как конь, мальчик проволок за собой тяжеленную тачку напрямик к дому, пропахав по пути какие-то грядки, поставил её под окном вверх ногами и взобрался на неё. Если встать на цыпочки, можно дотянуться до окна. Вот здорово, оказывается занавеска немного не доходила до подоконника, внизу оставалась узкая щель. Вполне достаточно.

И тут мальчик чуть снова не слетел в траву, ибо первым, кого он разглядел в эту щель, был Файксат! Вот уж кого Павлик не ожидал здесь увидеть! «А может, Файксат и есть таинственный Баранский?» — мелькнуло в голове, но тут же мальчик увидел в комнате человека, который не был ни Зютеком, ни Очкариком, ни Файксатом. И этого человека они с Яночкой давно знали. Лягуш! Значит, он и есть Баранский?

Оглушённый своим открытием, Павлик какое-то время ничего не слышал. И очень плохо видел. Пришлось взять себя в руки. Оказалось, что Очкарик сидит, а остальные стоят, и все повернулись к Зютеку, который представлял собой жалкое зрелище: красный, растерянный, поникший. На столике у самого окна были разложены марки, изнанкой вверх. И на всех были проставлены маленькие печати экспертов!

Тут Павлик наконец понял, что практически ничего не слышит, только невнятный гул голосов. Окна в старом особняке были двойные, причём створка наружной рамы открывалась наружу, а внутренней — внутрь. И наружная была немного приоткрыта, а вот внутренняя совсем закрыта.

Все внимание мальчика привлекали марки на столе. Он прекрасно знал, как выглядят печати экспертов, много раз видел их у дедушки, но вот на каких марках они проставлены — не мог разглядеть. Вроде бы по размеру и цвету подходящие… И тут он заметил что-то, до сих пор не заинтересовавшее его. Пригляделся внимательнее к тому, что лежало рядом с марками на маленьком подносике…

Уставившись на марки, Павлик забыл обо всем на свете, а главное — об осторожности. Он не заметил, как Файксат вдруг глянул в окно, не обратил внимания на то, как он куда-то скрылся, за ним остальные. Лишь увидев, что в комнате остался один только Очкарик, Павлик подумал — куда же делись остальные? Тут Очкарик включил вдруг радио на полную мощность, и Павлик решил — это сделано специально, для конспирации, чтобы никто не мог услышать, о чем станут говорить преступники. Но вот Баранский и Файксат опять появились в поле видения мальчика, а тот преисполнился решимости попытаться разобрать слова по движениям губ. И он все внимание обратил на губы Очкарика, единственные, доступные ему, ибо Баранский и Файксат встали спиной к окну.

Видимо, из-за музыки и не услышал Павлик тихих, крадущихся шагов у себя за спиной. Зато их отлично слышал оставшийся за оградой Хабр. И видел тёмный силуэт человека, подкрадывавшегося к его хозяину. Инстинктивно собака догадывалась о его нехороших намерениях относительно Павлика, но ведь ей ведено было оставаться на посту…

Движение за спиной Павлик почувствовал в тот момент, когда на него набросили толстую колючую ткань, приглушившую вскрик мальчика и опутавшую дрыгающие ноги. Он попытался вырваться, но оказался стянут, как обручами. Павлик почувствовал, как его понесли, без особых церемоний, вниз головой, и, задыхаясь, крикнул изо всех сил:

— Хабр, к Яночке!

Крик его, приглушённый несколькими слоями толстой ткани, донёсся изнутри как нечленораздельное бормотанье, которое тем не менее чрезвычайно разгневало врага. Павлика крепко встряхнули, чтобы замолчал, и что-то так больно ударило его по голове, что искры из глаз посыпались.

Что касается Хабра, тот отреагировал правильно. И вообще, с самого m«w»k» инцидента вёл себя как существо разумное. Пёс безошибочно умел определять намерения людей, особенно если они относились к его хозяевам, и сразу понял, что хозяину грозит опасность. Если бы он оказался по ту сторону изгороди, несомненно, защитил бы Павлика, во всяком случае, вовремя предупредил бы его об опасности. Теперь же, за оградой, он был бессилен помочь своему хозяину.