Бывших не бывает - Евгений Сергеевич Красницкий

Видимо, много поставил на это дело. Очень много. Может быть, что и голову. Похоже, имеет непосредственное отношение к помолвке поднадзорного. Что он хочет с этого поиметь? И что хочет поиметь с поднадзорного и его деда? И что дед с внуком хотят от него?

Пятое. Бунт рабов был не единственным бунтом в селе. Летом случился ещё один, и бунтовали уже ратники. Вскоре после безвременной кончины Пимена. Бунтовщики хотели другого базилевса, тьфу, сотника. Но Кирилл опять успел раньше – на подворье бунтовщиков ждала засада. А мой поднадзорный отличился при подавлении бунта – со своими волчатами взял на копьё усадьбу главы заговора и перебил всех оставшихся изменников. Причём сам был ранен так, что едва не умер.

Шестое. Десятник Георгий. Обладает повадками разведчика-акрита, причём такого, которому никто не указ, кроме его командира, хотя тщательно это скрывает. Если бы я не служил бок о бок с подобными ему и не ходил с ними в разведку глубоко в варварские земли, то я бы этого не понял. В юности Георгий был наёмником, но не в империи. Интересно, где? Во время бунта рабов его жена убила двух мятежников, но после этого лежит в нервной горячке, однако её муж здесь, а не с ней, хотя жену носит на руках. Во время бунта ратников Георгий держал нейтралитет, как, кстати, и отсутствующий здесь староста. Не от старосты ли он? Вполне возможно. Особенно если предположить, что тайной службой тут ведает как раз староста. И ещё один примечательный факт: после бунта ратников состоялся поход за то самое Болото, и с этого похода Георгий вместе с десятком всегда находился при моём поднадзорном. Видимо они увидели там нечто, заставившее их на полном серьёзе величать Михаила сотником и подчиняться ему. Это при том, как разведчики склонны к чинопочитанию… И ещё. К Михаилу Егора приставил не кто-нибудь, а сам добрый дедушка Корней, чем вызвал удивление многих. А Егор взял да и пошёл, что удивило всех ещё больше.

Седьмое. После бунта рабов воевода зверствует. В особом неистовстве пребывает оттого, что ранен его друг и соправитель, и неизвестно, выживет ли. Бунтовщиков казнили страшно, и закончили недавно. Вот только неистовства я в эпархе Кирилле не заметил: спокоен, расчётлив и размягчить меня разговором о ранах и смерти близких пытался вполне грамотно и даже почти в этом преуспел. Определённо в здешних вениках, которыми меня сейчас хлещут, есть что-то такое, что проясняет сознание. По крайней мере, мне.

Восьмое. Несколько рабов, замешанных в бунте, всё ещё живы. Говорят, что их не казнили только потому, что они родственники волчат моего поднадзорного. Оказывается, он набирает себе бойцов в том числе и из рабов, обещая им свободу, гражданские права и возможность выкупить свою родню. В случае смерти такого бойца мой подзащитный выкупает его семью из рабства. Михаил поклялся в том, и клятву держит, за что его бойцы платят ему беззаветной верностью. Интересно, что же тогда сподвигло этих несчастных бунтовать?

Восьмое с половиной. Кроме вольноотпущенников среди Михаиловых волчат много подданных той самой языческой боярыни, о которой мне говорила Варвара как об оглашенной. Однако здесь её считают языческой жрицей и колдуньей, причём в её колдовской силе не сомневаются самые твёрдые христианки, ибо христиане предпочитали об этом помалкивать. Но тем не менее новобранцев Михаилу предоставила она и против крещения отроков не возражала.

Девятое. В селе есть пришлые ратники. Ратников привёл некто Алексей, побратим отца моего поднадзорного. И по утверждениям нескольких христианок, прости им, Господи, любовник его матери. Пришлых в селе не любят. Особенно после того, что они сотворили с приговорёнными к казни за бунт бунтовщицами. Смертников не трогают, а они насиловали этих несчастных всю ночь, да так, что некоторые до палача просто не дожили. Кстати, этого Алексея ты видел, Макарий, – это тот самый седоголовый, что хватался за меч на Буреевом дворе. И одного из его людей тоже – того самого титькой битого…

Постой, а кто сидел с луками на крышах? Не Алексеевы ли люди? А зачем?

Макарий, ты не осёл, ты задница! Почему поднадзорный увёл своё войско к себе в замок? Да потому, что, войди он в село, ему бы приказали выдать родственников бунтовщиков, которых тут же бы и убили, а лучники на случай сопротивления! А он этого сделать не мог – это сразу превратило бы в ничто все клятвы, что связывают его и его бойцов. Да и не отдал бы он, а это открытый бунт, и деду пришлось бы резать внука. Эпарх Кирилл, это кто же тебя так подставил? Видать, не дорезал ты бунтовщиков, и они стали умнее…

Макарий, но это твой шанс! Ты здесь только потому, что благословил Михаила и Егора на достойное дело. Похоже, их тогда только что предупредили, а тут ты встрял, и, как оказалось, к месту. Господи, благодарю тебя, что ты ведёшь меня, недостойного, через тьму египетскую! Эпарх хватается за меня, как за единственный шанс погасить бунт на приемлемых для всех условиях, пока никто не понял, что бунт вообще был. А я ему нужен потому, что здесь пока чужой и от того беспристрастен. Стой, не гони коней, Макарий! Единственный шанс, ха! Кирилл – старый седой волк, и никогда не поставит всё на один бросок костей.

Наверняка у него в запасе ещё есть варианты, но вот беспристрастного посредника, похоже, кроме тебя, нет. И это хорошо!

Потому что я всё же знаю как – я бунтовал и подавлял бунт, и убедился, что когда требования солдат обоснованы, с ними лучше договориться. У моего поднадзорного обоснованы! И это сейчас твоё первое дело. О туровских интригах подумаем потом. В конце концов, утишать гибельные страсти и наставлять на путь истинный твоя прямая обязанность!»

Отец Меркурий резко сел на полке и демонстративно почесал шрам, пересекающий половину груди. Потом ещё раз.

– Отче, шрам болит? – раздражённо-почтительно осведомился Егор.

– Нет, просто устал лежать, да и не настолько я привык к вашим баням, чтобы париться наравне с вами, досточтимые.

– И верно, – согласился Корней. – Пора бы и охолонуть. Лавруха, подсоби отцу нашему духовному, а ты, Ни-кешка, уж уважь сродственника.

– Об чём разговор, Корней Агеич! – Никифор масляно улыбнулся и перекинул руку воеводы себе через шею.

То же самое проделал с отцом Меркурием Лавр. Парная – место не слишком просторное, особенно когда там враз оказываются пятеро здоровых мужей и двое одноногих, но тоже не мелких, так что Корней