Джентльмен с Медвежьей речки - Роберт Говард

За окном прозвучали удаляющиеся шаги, и все умолкло. Только где-то совсем рядом шептались двое, но до того тихо, что ничего нельзя было разобрать. Из города доносился шум, обрывки песен, чьи-то пьяные вопли, но, как ни странно, ружья и кольты молчали. Моя тюрьма стояла на окраине, окном на опушку леса, но и так было ясно – в городе вовсю празднуют победу!

Скоро за прутьями решетки показалась голова с черными лохмами, и в свете звезд я узнал Дикого Билла.

– Ну что, Элкинс, – сказала голова, оскалившись пригоршней зубов, – вот наконец и для тебя отыскалась подходящая тюряга!

– Что ты все рыщешь вокруг меня, как шакал? – пробормотал я, а он, похлопав ладонью по винчестеру, говорит:

– Я и трое моих друзей приставлены тебя сторожить. Но я тебе так скажу: мне больно видеть загнанного в угол человека, который, того и гляди, отхватит лет пятнадцать отсидки. Поэтому я предлагаю сделку: ты говоришь, куда спрятал золото, и отдаешь мне Капитана Кидда, а я помогу тебе ночью смыться отсюда. Вон там, в лесу, у меня припрятана быстроногая лошадка – понимаешь, о чем я? Ты возьмешь ее, уедешь из этой страны, и никакой шериф тебя не достанет. Все, что от тебя требуется, – это золото и Капитан Кидд. Ну что, по рукам?

– Ты не получишь Капитана Кидда, – ответил я, – даже если меня задумают повесить.

– Ну что ж, – он недобро усмехнулся, – сдается мне, что ты не так и далек от истины. Той ночью я наслушался немало разговоров о суде дедушки Линча. Здешние жители порядком возмущены твоей пальбой по Джиму Хэрригану.

– Да не стрелял я в него, чтоб ты сдох!

– У тебя будет чертовски много времени, чтобы доказать это, – сказал он, отвернулся и, зажав под мышкой дробовик, отправился в обход тюрьмы.

Не знаю, сколько я просидел так, сжав ладонями виски, погруженный в страдания. Шум, доносившийся из города, казался слишком далеким, едва слышным. И мне было абсолютно все равно, линчуют меня на рассвете или в сумерках. Я совсем пал духом. Не было сил даже повыть на луну и этим хоть как-то облегчить душу.

Потом вдруг кто-то тихо позвал: «Брекейридж!». Я поднял голову и увидел Глорию Макгроу. Она заглядывала в окно, и до чего же были хороши в лунном свете ее золотистые волосы!

– Валяй, мучай меня, терзай! – словно в оцепенении сказал я ей. – Все прочие напасти уже пережил. Не хватало только тебя.

– Но я не хочу тебя мучить, – горячо зашептала она. – Я пришла помочь тебе, и мне все равно, что ты тут бормочешь.

– Поостерегись лучше, чтобы тебя не заметил Дикий Билл!

– Я уже поговорила с ним. Он не хотел подпускать меня к окну, но я пригрозила, что возьму разрешение у шерифа, и он дал десять минут на свидание. Кстати, он тебе бежать не предлагал?

– Предлагал, – говорю, – а что?

Она чуть слышно скрипнула зубами.

– Так и знала. Подлая крыса! Я приехала сюда лесом, а лошадь оставила, не доезжая сотни футов, – хотела осмотреть тюрьму издали. Так вот, неподалеку отсюда приметила привязанную лошадь, а совсем рядом, в густых зарослях, человека с обрезом, Донован всегда тебя ненавидел, с тех самых пор, как ты перехватил у него Капитана Кидда. Вот он и задумал тебя убить «при попытке к бегству». Я как только разглядела засаду, так сразу и сообразила, в чем дело.

– Как ты меня нашла? – уже мягче спросил я – девчонка, похоже, и в самом деле предлагала мне помощь.

– Я с самой Медвежьей речки ехала тайком за шерифом и нашими, – ответила она, – и слышала весь ваш разговор на тропе. А когда все уехали, поймала Капитана Кидда и…

– Постой! – воскликнул я обалдело. – Как ты сказала – «поймала Капитана Кидда»?

– Конечно, – спокойно говорит она. – Лошади нередко обнаруживают больше здравого смысла, чем мужчины. Конь вернулся к реке на то место, где тебя бросил, и ты бы видел, какой у него был убитый вид – а все оттого, что не мог тебя отыскать. Потом отпустила свою лошадку домой, а сюда приехала на Капитане Кидде.

– Все ясно! – Безнадежно было понять эту девчонку. – Я самый лопоухий кролик во всех Соединенных Штатах!

– Не совсем, – возразила она. – Просто лошади способны отличать друзей от врагов, – и добавила, – чего, к сожалению, не скажешь о некоторых двуногих. Ладно, довольно разговоров. Брекенридж, скорее выбирайся отсюда! Раскатай проклятую тюрьму по бревнышку, и мы ускачем в родные горы! Капитан ждет нас за той дубравой. В горах тебя в жизнь не поймают!

– Спасибо, Глория, но у меня нет сил, – устало ответил я. – Все они вытекли, как виски из простреленного кувшина. Разнеси я тюрьму – что в том проку? На мне печать позора, и человек я конченый. Родичи от меня отказались, друзья бросили в беде.

– Нет, не бросили! – воскликнула она. – Я не откажусь от тебя! Я буду рядом, хоть до Второго пришествия!

– Но даже отец считает меня вруном и вором! – От отчаяния я чуть не разревелся.

– Какое мне дело до того, что о тебе думают другие? Да будь ты хоть последним негодяем, я не брошу тебя! Или не веришь?

С минуту ничего не видел – глаза словно подернулись пеленой. Я ощупью добрался до окна, нашел ее руки, сжимавшие прутья решетки, и, едва сдерживая слезы, произнес:

– Глория, прямо не знаю, что сказать. Я был таким дураком, такое о тебе навыдумывал. А ты, оказывается…

– Забудем, – великодушно ответила она. – Пойми – если ты сейчас отсюда не выберешься, придется срочно что-нибудь придумывать в твое оправдание: чужаки – Харли, Джексон и Слейд рыщут по городу, заглядывают во все заведения и подбивают этих слабоумных из Рваного Уха тебя линчевать. Еще немного – и из города повалит толпа. Может быть, мне-то ты скажешь, куда дел золото из сумки Капитана? Я то знаю, что оно не краденое, но если б ты назвал место, думаю, это могло бы помочь.

Я замотал головой:

– Не могу. Даже тебе. Я обещал. Элкинс не может нарушить клятвы.

– Ха! – усмехнулась Глория. – А скажи-ка: это, часом, не чужак ли какой подсунул тебе золото вместе со слезной мольбой передать его голодающей жене с детишками, да еще взял с тебя слово обо всем молчать, потому, мол, что его жизнь в опасности?

Я прямо обалдел.

– Черт подери! А ты откуда знаешь? Подслушивала?

– Ага! Значит, так оно и было?! – Она даже запрыгала от радости. – Откуда, я знаю? Да потому что я знаю тебя, мой простодушный, мягкосердечный, гризли! Ну, видишь теперь, как ловко тебя провели? Все было подстроено. А дело, думаю, было так: сначала на тебя выходит Джадкинс и вовлекает в свой дурацкий поединок, чтобы ты упился до потери сознания и не смог потом доказать свое алиби. А пока ты спал, некто, с виду очень похожий на тебя, грабит дилижанс и, чтобы накалить страсти, стреляет в ногу старика Хэрригана. Затем этот парень, как уж там его зовут, через сообщника всучивает тебе золото с дилижанса и наводит на тебя шерифа.

От стольких мыслей сразу у меня даже голова разболелась.