Черное Копье - Ник Перумов

Стараясь не упустить ни малейшей детали, он передал гномам весь происшедший без них разговор с Отоном. После этого наступило долгое молчание.

— Какая же связь между Небесным Огнем и этим колечком Олмера? — ни к кому не обращаясь, пробормотал Торин, сидевший, обхватив голову ладонями.

— Судя по карте Радагаста, это такое же место, как и то, которое мы видели в Арноре вместе с Рогволдом, — заметил Фолко.

— Он сделал Кольцо там потому, что его нельзя было сделать больше нигде, потому, что так просто сложились обстоятельства, или потому, что верил в то, что ковать его нужно именно здесь, а на самом деле это безразлично? — помешал угли в костре Малыш.

— Вопросы мы все мастера задавать, — буркнул Торин.

— Вы подумали, что делать, когда у крепости окажемся? — переменил тему Фолко; крутить круг без точила, по излюбленному выражению Малыша, все равно не стоило, а послезавтра накатывалось неумолимо.

— Подумали, — кивнул Торин. — Ты помнишь те слова-пропуска, что тебе сказал Саруман? Пустим в ход их, если больше ничего не останется. Внутрь пойдем — а вот никакая засада за нами не прорвется, я уверен. Расскажем там все… Потом вернемся.

— Главное, не забывать нам с тобой звенеть мечами, пока Фолко рассказывать будет, — добавил Малыш.

— Но почему ты так уверен, что никто не сможет ворваться вслед за нами? — удивился хоббит.

— Если эта крепость действительно крепость Черных Гномов, о которых мы, поверь, достаточно наслышаны, — ответил Торин, — то Слово у тебя спросят задолго до самих Ворот. А засада… под ними либо земля провалится, либо жидкий огонь на них потечет, либо еще какая неприятность приключится, — с усмешкой закончил он.

Минула ночь; весь следующий день отряд, не мешкая, двигался на северо-восток узкими горными дорогами, почти что тропами. Колонны хеггов растянулись на несколько лиг. Отон, спокойный, немногословный, покачивался в седле где-то в середине своих десятков. Хоббит старался не попадаться ему на глаза — и ему это удалось.

К вечеру горы вздыбились вокруг них неприступными, уходящими в поднебесье кручами; пики обрели остроту копий, гребни казались крепостными стенами, усеянными многочисленными зубцами. Дорога неожиданно расширилась, копыта зацокали по каменным плитам. Хегги мало-помалу замедляли шаг, отряд Отона постепенно обгонял одну их сотню за другой; и, когда взорам дружинников Вождя открылась сама Крепость, между ними и ее бастионами уже не было ни одного хегга.

Кто-то изумленно присвистнул, кто-то, сплюнув, выругался; большинство же молча стояло, в немом ужасе глядя на взметнувшиеся ввысь на сотни локтей гладкие, словно отполированные, стены; на узкие бойницы выдвинутых вперед башен, черных, словно сама ночь; на провал широкого рва — и на голую, вымощенную камнем равнину перед твердыней. Крепость была высечена в теле исполинского утеса, острого, как клык волка; его вершина умелыми мастерами была превращена в изящную наблюдательную башенку. За выведенными вперед (но, похоже, тоже высеченными) стенами и башнями находились ворота; сейчас их закрывало, кроме створок, еще и поднятое полотнище подъемного моста. Перед стенами — ни травинки, ни кустика, ни холмика — открытое пространство, которое так легко представить себе покрытым телами, пронзенными стрелами.

Над бастионами в серое осеннее небо медленно поднимались тонкие струйки голубоватого дыма; что-то поблескивало в промежутках между зубцами — то ли закованная в отполированную броню стража прохаживалась по парапету, то ли стояли там, на стене, какие-нибудь хитрые метательные машины…

Отон остановил своих, и тут хоббиту уже не удалось отсидеться в стороне. Предводитель отряда вновь потребовал его и гномов к себе.

Они стояли перед ним в тени беспорядочной груды островерхих камней, отгораживавшей их от крепости. Спокойствие не изменило Отону; он задумчиво взирал на гладкие контрфорсы башен, рука в черной перчатке теребила висевший на длинной тонкой цепочке возле пояса тускло-золотистый Талисман, сейчас словно бы уснувший, скрывший от всех свою силу. Кольцо как будто не желало выдавать своего присутствия здесь.

— Вы отправитесь к крепости как парламентеры, — спокойно приказал Отон.

— Расскажете им о Вожде — но это не самое главное. Пока двое из вас будут говорить, двое других должны понять, как опускается мост; а когда мы поймем это, нужно будет перебить охрану.

— А кто четвертый? — удивился Торин. — Кто еще с нами на смерть?

— Я. Ты удовлетворен?

Отон в упор глянул на гнома. Торин в изумлении сделал сложное движение бровями и щекой, смущенно хмыкнул и замолчал.

Они вышли ближе к вечеру, когда солнце уже село; на вершинах пылали багровые факелы заката, а долину уже заливал сумрак. Отон сам проверил доспехи гномов и хоббита и одобрительно крякнул. Сам он надел испытанную длинную кольчугу, взял свой всегдашний двуручный меч — лишь поменял шлем; новый был явно работы тангаров, низкий, глухой, с закрывающим все лицо забралом.

— Пошли, — донесся чуть приглушенный стальной решеткой голос предводителя.

И они пошли напрямик, через пустое, замощенное поле, и шаги их, казалось, были слышны за много лиг.

Фолко не боялся. За себя он не опасался — надеялся на Слово; а Отона гномы, посовещавшись, решили в самом худшем случае оглушить, после чего сдаться свои родичам и искать у них совета; потом можно было бы вытащить бесчувственного предводителя, объяснив ему происшедшее невиданной милостью хозяев, оказанной ему лишь по их, Торина, Малыша и Фолко, слезной просьбе.

Бастионы приближались; каждый миг темные провалы между зубцов могли ощетиниться колючим роем арбалетных стрел; неужто Отон настолько верит своей броне?

Край бездонного рва — точно памятный друзьям Морийский; стены безмолвствуют, мост поднят. Фолко ощутил на себе внимательный взгляд дозорного, притаившегося сейчас где-то среди изгибов и изломов стены; однако во взгляде этом он не почувствовал ни опаски, ни злобы — лишь некоторый интерес и еще какое-то незнакомое ощущение; что-то вроде узнавания…

Они остановились прямо напротив ворот. Гномы и хоббит не без интереса воззрились на предводителя — что он станет делать теперь? Однако Отон не смутился. Отстегнув от пояса небольшой рог, он поднес его к губам, и скалы вздрогнули, заслышав старинный, давным-давно не звучавший в Средиземье зов. Фолко с недоумением отметил, что Малыш и Торин встрепенулись при первых же его созвучиях — он был знаком им, этот старый сигнал Подземного Народа, использовавшийся в давно минувшую пору их кровавых междоусобиц из-за богатых рудных жил и означавший мирные намерения и вызов на переговоры.

Некоторое время за стенами все оставалось тихо, а затем громада подъемного моста внезапно дрогнула и бесшумно поплыла вниз, точно облако; не скрипели цепи, не скрежетал барабан — мост опускался беззвучно, словно во сне.

Их взорам открылись огромные ворота. Изготовленные из цельной исполинской глыбы, они казались не загораживающим путь камнем, но, напротив, таинственным провалом в неведомую ночь; поверхность была словно гладь темного озера, в которую можно нырнуть с разбега.