Пенелопа и прекрасный принц - Дженнифер Эшли

Пенелопа почти не видела Деймиена, который вел под уздцы ее лошадь. Эган приткнулся слева, а Сашина лошадь казалась размытым черным пятном справа.

– Еще немного, – не оборачиваясь, ответил Деймиен.

С тех пор как они покинули реку, Деймиен говорил только по-нвенгарски, как будто не помнил английских слов. Даже наедине с Пенелопой он использовал лишь родной язык, полагая, что она понимает.

– Тебе надо было жениться на Анастасии, – в сердцах воскликнула она прошлой ночью, стараясь подобрать нвенгарские слова, чтобы ее речь звучала приемлемо. – Она знает все про Нвенгарию и может окрутить любого дипломата.

– Но она – не принцесса из пророчества, – возразил Деймиен, поцеловал Пенелопу и заснул.

Завтра – Иванов день. К утру им надо быть в Нарато, явиться во дворец и показать народу Деймиена, что пророчество сбылось. Если они сейчас остановятся, то опоздают.

– Сир, – снова проговорил Петри.

Деймиен резко обернулся.

– Мы будем идти, – перекрикивая ветер, заявил он. – Когда спустимся, станет легче.

Петри отступил.

Ветер не унимался. Тропа шла вверх, вверх, вверх… Деймиен сказал, что скоро они выйдут на плато и двинутся вдоль хребта, а потом тропа серпантином пойдет вниз по противоположному склону к Овото, первой деревне с нвенгарской стороны границы.

Но тропа упрямо вела вверх. Ветер усилился, наступила тьма. Пенелопа дрожала все время, несмотря на тепло лошади и плед Эгана. Она представить не могла, как Эган идет в одной лишь рубашке, килте и сапогах, но была не в силах заставить себя снять плед и вернуть хозяину.

Она не чувствовала пальцев. Подняв руку, чтобы убрать волосы с лица, она увидела на перчатке кровь от исцарапанных снегом век. Эган заметил это и крикнул:

– Черт возьми, Деймиен! Надо искать ночлег.

– Осталось чуть-чуть, – возразил принц. Он хотел добавить еще что-то ободряющее, но тут Саша без чувств упал с лошади.

Эган и Деймиен нашли неподалеку лачугу дровосека, пустую и холодную. Но здесь можно было хотя бы укрыться от снега и ветра, Пенелопа была довольна и этим. Лошадей тоже завели внутрь. Эган притащил охапку хвороста для подстилки. Деревья стояли в зелени, буран застиг их врасплох, также как и путников.

От тепла двух лошадей и шести сбившихся в кучу людей Пенелопа начала согреваться. Пальцы рук и ног у нее горели, кровь с трудом попадала в застывшие сосуды. Все тесно прижались друг к другу. В середине Пенелопа и Саша, потом Деймиен и Петри, а с краю – Эган и Тит.

Саша пришел в себя. Он прижимался к Пенелопе и непрерывно дрожал, едва удерживая в руках фляжку с бренди, которую сунул ему Эган.

– Простите меня, ваше высочество, – прошептал он. – Я старый больной человек.

– Тебе пятьдесят два года, – отвечал Деймиен. – А замерзаем мы все.

Пенелопа чувствовала его скрытый гнев. Не на Сашу. На буран, на Александра, на пророчество. Его вынудили пуститься в это путешествие, искать принцессу, стремиться вернуться с ней к Иванову дню. Он злился из-за времени, растраченного во дворце регента, из-за задержки для получения особого разрешения на брак, из-за всех ритуалов, тоже занявших немало времени. Да и Пенелопу тоже пришлось долго уговаривать.

Деймиену хотелось бы прискакать на лихом коне, подхватить Пенелопу, представить ее нвенгарам, скинуть Александра и продолжать править. А они все его задерживали. Саша – своей фанатичной приверженностью ритуалам. Она сама – своим блеяньем о формальной свадьбе. Регент и разные дипломаты – требованиями уделить им внимание.

Теперь, даже если скакать во весь опор, они все равно не успеют прибыть в столицу вовремя и перед дворцом объявить себя принцем и принцессой Нвенгарии. Они уже проиграли.

И тогда Пенелопа прошептала Деймиену:

– Мы можем двигаться дальше вдвоем. Поедем вместе. Я выдержу.

В этот момент ветер взвизгнул с особой силой. Крыша задрожала так, словно была готова сорваться и улететь. Деймиен ответил ей в темноте:

– Нет, это убьет тебя.

Буран завывал, как будто насмехаясь над путниками. Они молча просидели всю ночь.

Наступил Иванов день. Буря не прекращалась. Сидя в холодной избушке, они достали скудный запас мяса и хлеба, разделили на всех бренди и воду. У них с собой было много кофе, его ароматный запах сочился из пакета, но не было возможности согреть для него воду.

Солнца было не видно, только слабый свет пробивался в щели двери и растрескавшихся ставней крошечного окна.

Пришел вечер. Буран все не унимался. Ветер даже усилился, с бешеной яростью колотя в стены, угрожая сорвать ветхую крышу. Саша безмолвно сидел, прижав к себе колени, по его лицу текли слезы.

– Пророчество не сбылось, – шептал он. – Слишком поздно.

Когда пришла ночь Иванова дня, дня, который должен был навеки соединить Деймиена и Пенелопу, она ощутила, что действие пророчества слабеет. Ее инстинктивная тяга к Деймиену, жажда его присутствия начала стихать.

Пенелопа поднялась и подошла к принцу, который стоял и смотрел в щель ставня. То, что сейчас было в ее сердце, отличалось от чувств, которые внушало ей пророчество. Сейчас это была привязанность к человеку, который шел на любой риск, чтобы спасти свое королевство. Но когда пророчество замолчит, он увидит в ней лишь обычную английскую девушку, у которой хватило глупости отказать джентльменам, просившим ее руки.

Опасаясь, что это будет в последний раз, она обняла Деймиена и положила голову ему на плечо.

Он повернулся и прижал Пенелопу к груди. Так они и стояли, обняв друг друга. Пенелопа чувствовала, что другие смотрят на них, в их глазах она видела сострадание. Тем временем Иванов день ускользнул в прошлое, и комнату заполнила пустота.

Буря длилась три дня. Затем ветер стих так же внезапно, как начался. Снег превратился в дождь, потом облака разошлись. Путникам явилась картина полурастаявших сугробов и скользкой грязи.

В эти три дня они ели, отдыхали, согревали друг друга почти без слов. Деймиен очень мало разговаривал с Пенелопой, а когда утром погода прояснилась, он даже не взглянул на жену.

Саша выглядел несчастнее всех. Когда все вышли наружу, Пенелопа потянулась, вдохнула свежий летний воздух, а Саша сказал, обращаясь к Деймиену:

– Не ездите дальше, ваше высочество, не ездите в Нвенгарию, прошу вас.

– И оставить страну на милость Александра? – гневно спросил Деймиен. – Мое место там. Я не сдамся ему.

– Он вас казнит.

– Но не без борьбы, Саша. Я не собираюсь покорно ему подчиниться.

– Саша прав, – вмешался Эган. Он вытряхнул плед, намотал его себе на плечи и снова стал прежним гордым Макдональдом. – Ты можешь вернуться в Англию, или во Францию, или в Рим – куда пожелаешь. Жить в каком-нибудь поместье со своей женой, стареть, толстеть и ни о чем не думать. У меня возле Инвернесса есть отличный дом, большой, красивый, светлый. Ты можешь жить там, сколько захочешь, и твои слуги, и Саша. Там чертовски хорошая рыбалка.