Кассандра - Татьяна Романова

«Этого следовало ожидать, — подумал Николай Александрович, — хоть я никогда не видел Саломею, но, похоже, эта женщина не ведает сомнений. Теперь ей понадобилось наследство, и она, не моргнув глазом, отправила к пасынку убийцу».

Вольский начинал дипломатическую службу, сопровождая русскую армию на Кавказе в войне с персами. Тогда он хорошо изучил жесткие нравы тамошних царей и удельных князей всех многочисленных народов этого пестрого и взрывоопасного края. Разные по культуре, вероисповеданию, обычаям, они все были едины в одном: если человек или семья стояли между правителем и властью или богатством, то эти люди были обречены. Их либо находили в лесу с простреленной головой, либо вырезали сонными темной ночью. Доходило даже до того, что уничтожали целые селения, если один род переходил дорогу другому.

«Но Саломея не князь, жаждущий власти, она даже не мужчина, — раздумывал Вольский, — как может женщина быть такой жестокой. Тем более что она прожила всю свою сознательную жизнь здесь, а в России женщины так себя не ведут».

Но тут же сказав себе, что у него недостаточно фактов, чтобы строить предположения, Николай Александрович решил, что, сделав доклад графу Каподистрия, он немедленно выедет в Пересветово и разберется с преступниками, стрелявшими в Мишеля.

Граф Иоанн Капо д’Истрия, или, как его величали на русский манер, Иван Антонович Каподистрия, блестящий дипломат и врач по образованию, был в России совершенно одинок. Правда, одинок он был не только здесь — по большому счету, родных у него почти не осталось, а те родственники, что остались живы, были совсем дальними, и граф их не знал. Этот красивый сорокалетний человек с выдающимся, острым умом еще в молодости сделал блестящую карьеру, став в двадцать семь лет статс-секретарем по иностранным делам республики Ионических островов — единственного кусочка Греции, бывшего несколько лет республиканским государством под протекторатом России. Когда Наполеон в 1807 году отобрал у России протекторат над его Родиной, граф Иоанн перешел на русскую службу и за несколько лет дослужился до поста статс-секретаря министерства иностранных дел, став преемником любимца великой Екатерины графа Румянцева. Он верно служил новому Отечеству, но самой главной миссией своей жизни считал освобождение Греции.

«Когда наша Родина обретет независимость, я спокойно сойду в могилу, — часто думал граф, — моя жена — Греция, другая семья мне не нужна».

Греков в Санкт-Петербурге было немного, но это были представители лучших семей. Осторожный Каподистрия, помнивший, что он не должен рисковать своей карьерой в России, прежде всего, ради Греции, общался только с братьями Ипсиланти, сыновьями господаря Молдавии и Валахии Константина, бежавшего от своих турецких хозяев в Россию, когда открылась его связь с русским правительством.

Молодые князья Ипсиланти были храбрыми боевыми офицерами, отличившимися в войне с Наполеоном, а старший, Александр, один из адъютантов императора Александра, даже потерял в сражении под Дрезденом руку. У них был только один недостаток, который, однако, безмерно раздражал графа Иоанна: они свято верили, что освобожденная Греция должна будет поднести им королевскую корону. Не умаляя знатности и древности славного рода Ипсиланти, Каподистрия втайне считал, что если его Родина сбросит гнет Османской империи, то уже никогда больше не будет монархией, а соберет все свои земли в единой республике, как это уже было на Ионических островах.

Сегодня он ждал князей Александра и Дмитрия Ипсиланти в гости. Следовало обсудить важный вопрос о тайном обществе «Филики Этерия», организованном в греческой общине Одессы. Кстати, это будет возможность его молодому другу вновь выйти в свет. Подумав о графе Иване Печерском, Каподистрия улыбнулся. Впервые за многие годы рядом с ним был человек, которого можно было не опасаться, и к которому статс-секретарь все больше привязывался своей одинокой душой.

Этот бесхитростный очень молодой человек появился в жизни статс-секретаря случайно. В конце лета граф Иоанн в лесах под Стрельной участвовал в охоте, затеянной Александром Ипсиланти, очень гордившимся, что отлично стреляет единственной рукой. Все четыре брата Ипсиланти, красуясь друг перед другом, погоняли своих коней, заставляя их перепрыгивать препятствия в виде заросших канав и поваленных деревьев, и штатскому дипломату поневоле приходилось следовать за лихими князьями. Как он и предполагал, это закончилось плохо. Молодой и пугливый конь графа резко остановился, отказавшись прыгать через овраг, и Каподистрия, слетев через его голову, покатился по склону не широкого, но глубокого оврага. Больно ударяясь о корни деревьев, он успел подумать, что глупо дипломату его ранга кончать жизнь, упав на охоте. Достигнув дна, граф потерял сознание, и пришел в себя оттого, что чьи-то руки тормошили его, а взволнованный голос упрашивал прийти в себя. Открыв глаза, он увидел над собой обеспокоенное лицо молодого человека, очень красивого яркой, скорее южной красотой. Он взволнованно вглядывался в лицо упавшего человека и, увидев, что тот приходит в себя, радостно воскликнул:

— Слава Богу, сударь, вы живы! Как вы себя чувствуете? Можете встать?

— Попробую, — неуверенно ответил Каподистрия и, опираясь на руку своего спасителя, попробовал подняться.

Граф встал и, удивляясь своему везению, обнаружил, что у него ничего не сломано. Резкой боли не было, было только ощущение, что его проволокли по земле на аркане, привязанном к хвосту бешеной лошади. Все тело ныло. Но, порадовавшись, что остался в живых, он с помощью молодого человека поднялся на тропинку, где как ни в чем не бывало стоял конь, сбросивший своего хозяина.

— Благодарю вас, сударь, если бы не вы — лежать бы мне на дне этого оврага, пока мои друзья не вернутся с охоты, — поблагодарил граф Иоанн молодого человека.

— Не стоит благодарности, я здесь катаюсь каждый день, загородное имение моего отца в двух верстах отсюда, если ваш дом далеко, мы можем поехать ко мне.

Каподистрия задумался. Он жил на даче, снимаемой Александром Ипсиланти, пригласившим графа на целую неделю. Но показываться в таком побитом виде «молодым греческим орлам», как, шутя, он звал четырех братьев Ипсиланти, ему не хотелось. Выход, предлагаемый молодым человеком, позволял достойно выйти из положения, поэтому граф Иоанн помолчал, а потом с благодарностью согласился:

— Благодарю вас, наверное, это сейчас единственный выход для меня, — улыбнувшись, сказал он, — но давайте знакомиться. Я — граф Иоанн Антонович Каподистрия.

По всем правилам приличия, молодой человек должен был первым назвать свое имя старшему по возрасту, но он до сих пор этого не сделал, и теперь граф ожидал, что тот все-таки представится. Действительно, юноша с готовностью сообщил:

— Я — граф Иван Петрович Печерский. Мое имение называется Марьино. Давайте я помогу вам сесть на коня, и мы можем ехать.

Самое интересное было то, что на молодого человека не произвело никакого впечатления имя его нового гостя. Казалось, что он его никогда не слышал.

«Очень интересно, с какой луны свалился этот юноша, если он не знает имени министра иностранных дел России? — с интересом подумал заинтригованный Каподистрия. — Давно я с таким не сталкивался».