Ночные видения - Эллен Датлоу

– Скольких сынов и дочерей родной земли вы уже тут встретили, дорогая?

– Говорите прямо как герой музыкальной комедии, – говорит Анна-Мей с усмешкой. – Я вам не верю.

– В таком случае скажите мне, во что вы верите, – говорит Джек, вдруг посерьезнев.

– Не могли бы вы уточнить, что именно вас интересует, – говорит Анна-Мей снова с усмешкой.

– Верите ли вы в вечную жизнь? То есть в способность жить вечно.

– Вряд ли это имеет какое-либо значение с учетом того, что я мертва навечно.

– А что, если на этот счет вы ошибаетесь? Что, если стоит вам попросить – и жизнь ваша?

– Имеете в виду воскресение? – В голосе Анны-Мей чувствуется скепсис. – Я думала, такое возможно лишь в конце света. – Она поворачивается от него и смотрит в темноту. – Уж не оттого ли так рано стемнело? Это что же, конец света? – Она смотрит вверх на небо. – Я думала, при этом будет гораздо больше шума. Или это лишь самое начало? Скоро ли уже начнется вовсю?

– Успокойтесь, дорогая, это не апокалипсис. Сейчас, по крайней мере, – говорит Джек. – Да, возможно, это самое начало, начало чего-то изумительного, чудесного, такого, что никому и не снилось – для вас. И только для вас…

После этого я не могу не вмешаться. Я выхожу из тени, держа в руке фонарь – свой собственный, – то есть сотовый телефон с вмонтированным фонариком.

– Игра окончена, Джек. Забирай свою репу и отправляйся отсюда, пока не поздно.

Анна-Мей бледнеет всем телом так, что несколько мгновений ее почти не видно. Затем ее контуры снова проступают в полумраке. Вид у нее такой, будто она только что увидела привидение.

Джек, моргая, смотрит на меня, он искренне удивлен.

– Сколько тебе лет – двенадцать? Детка, твои безответственные родители приохотили тебя, еще несовершеннолетнюю, к колдовству.

К колдовству? Этим он выдал себя с головой: таким, как он, если и ходить на свидания, то только с самим собой.

– Я была бы польщена, – говорю я, – если б в твоем возрасте все вокруг не казались двенадцатилетними. Миссис Перлмуттер, держитесь подальше от этого типа.

Облик Анны-Мей Перлмуттер вдруг обретает вид, характерный для женщины лет пятидесяти.

– Почему же? – спрашивает она не без подозрения.

– Он намерен навредить вам. Я же лишь хочу вас защитить.

Она зло смеется мне в лицо.

– Вы немного припозднились, милая. Я мертва.

– На самом деле вы не так уж мертвы, – говорит Джек, жестикулируя, отчего фонарь начинает раскачиваться. – Не настолько мертвы, как желательно ей. Пока.

Анна-Мей переводит взгляд с него на меня и обратно.

– Что это должно значить? – Она поворачивается ко мне, видно, что она встревожена. – Вы, что же, шпионили за мной? Каким надо быть человеком, чтобы шпионить за мертвыми?

– Не шпионила. – Я не могу не чувствовать некоторого нетерпения, хотя и понимаю, что это лишь влияние Джека. Родня есть родня, сколько бы поколений вас ни разделяло. – Я не позволю, чтобы он уговорил вас на нечто такое, о чем вы будете жалеть вечно.

– Я. Мертва. – Анна-Мей произносит это с расстановкой, как будто объясняет идиотке. – Что он собирается сделать – убить меня?

– Я объясню, но лучше бы вам отойти от него на достаточное расстояние, – говорю я. – Хотя бы сантиметров на шестьдесят.

– Или на две мили, – вставляет Джек.

– Или на десять. Я за десять миль, – говорю я.

Джек смотрит на Анну-Мей, которая не сдвинулась ни на йоту.

– К сожалению, детка, ты в меньшинстве, – беззаботно говорит Джек. – А теперь иди, поиграй с марионеткой или с чем-нибудь еще, а взрослые пока попробуют поговорить.

Анна-Мей назад не отступила, но и к Джеку не приблизилась. Впрочем, и ко мне тоже. Будь она живой, приняла бы нас обоих за сумасшедших, но она мертва.

Джек ей родственник. Чрезвычайно трудно преодолеть влияние родственника, когда другой мертв, находится в отчаянии и ищет способа выбраться из могилы, а первый как будто именно это и предлагает. Анна-Мей вовсе не наивна. Она понимает, что если что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, то так оно на самом деле и есть. Но так она думала бы, если бы была жива, а она мертва. Она мертва, а он ей дядя Джек, так что, чью сторону она примет, пока неясно.

– Я так долго жил, что вы не поверите, – говорит Джек.

– Скажите же мне сколько, а я уж решу, верю я вам или нет.

– Валяй, скажи ей, – беззаботно говорю я. – Она родня, у нее есть право знать.

Но именно этого Джек и не хочет, и я понимаю почему: названное им количество лет покажется ей абсурдным, и он сразу потеряет ее доверие. Неважно, сколько он будет клясться и уверять, с ним будет покончено, ему придется пуститься в путь. Если он слишком долго находится на одном и том же месте, уголек прожжет репу, и Джеку придется нести его в кармане. Его это не убьет и даже вреда особого не нанесет, но будет причинять сильную боль, покуда он не найдет сельскохозяйственный рынок, работающий ночью (делать покупки в закрытых помещениях он не может, его сразу вышвыривают из-за сопровождающего его дымка).

– В самом деле, вы не поверите, – говорит он через некоторое время.

– Назовите цифру хотя бы приблизительно, – говорит Анна-Мей. – Полстолетия? Целое столетие?

– Гораздо-гораздо больше, – говорю я, наслаждаясь произведенным впечатлением. Скорее бы добраться до дому, чтобы все это описать. Ужасно жаль, что не сняла весь этот эпизод на видео. Впрочем, еще не поздно. Достаю телефон, надеясь запечатлеть ее реакцию на возраст Джека – ему 1537 лет. Запись получится бесценная. Обычно мертвые на видео не видны, но у меня и для этого есть волшебное приложение. Иногда трудно бывает поверить, что смартфоны изобретены по ту сторону завесы, где находится естественный мир, хотя в них в качестве программного обеспечения можно напихать всевозможных чар и заклинаний. Везет живущим сейчас, в такое замечательное время!

– Предположим, я скажу, что мне чуть больше пятнадцати, – с напускной скромностью говорит Джек.

– Пятнадцати чего? – спрашивает Анна-Мей. – Високосных лет?

Джек лишь улыбается. За пятнадцать столетий этот ублюдок нашел подходящий ответ на вопрос о своем возрасте. Старается представить дьявола симпатичным старым мошенником. Черт возьми, он и Ричарда Никсона представит симпатичным старым мошенником.

– Забудьте, – говорит ему Анна-Мей с непритворной досадой. – Я же могу подсчитать: если вам пятнадцать високосных лет, значит, вы гораздо младше меня и сейчас, и при жизни.

– Ну, ладно, речь не о високосных годах, – мурлычет Джек, стараясь показаться озорным.

Но Анну-Мей этим не проймешь.

– О чем же тогда? – настаивает она. – Пятнадцать… чего? Я требую, чтобы вы прямо сейчас сказали, в противном случае разговор окончен.