В поисках белой ведьмы - Танит Ли

Утром Гайст сказал мне, что мы ненадолго остановимся в лагере Дарга Сая, но не затем, чтобы убивать тигров, а чтобы воспользоваться кузницей, лучшей в Пустыне. Разбойники очень преуспели в кузнечном ремесле и могут перековать все что угодно на все что угодно — у них в этом огромный опыт. Я уже видел несколько не очень красивых на вид, но надежных ножей, сделанных в этих кузницах.

Я не спросил, что именно Гайст собирается ковать в кузнице Дарга Сая, решив, что это его личное дело.

В жилах Дарга Сая, несомненно, текла масрийская кровь. Он был выше ростом, чем все остальные, темнокож, бритоголов, с густой бородой и косоглаз — один его глаз при разговоре смотрел на собеседника, а другой — занимался своими делами.

Мы пришли в его лагерь под вечер, свернув на скрытую для постороннего глаза, но хорошо знакомую шрийцам дорогу. Там было полно разбойников, почти все они еще сидели верхом на лошадях. Они только что вернулись с охоты, на которую взяли с собой двух лошадей для приманки и свору собак, не менее шумных и воинственных, чем их хозяева. И тем не менее, зверя они поймали! Это был старый тигр, который, несомненно, принял загон для лошадей за праздничный стол, накрытый специально для престарелых хищников. Он умер сразу от удара копьем, вонзившимся между его круглыми ушами, теперь собаки разодрали его тело на части, а кое-кто из смельчаков пустил ему кровь; считалось, что кровь тигра укрепляет мышцы и сердце того, кто ее выпьет. Мне пришел на память гибкий силуэт тигра, которого я незадолго до того видел в дюнах, и при виде этого растерзанного и распотрошенного трупа во мне шевельнулась смутная жалость. Казалось, тысячелетия прошли с того дня, когда я четырнадцатилетним мальчишкой стоял перед снежной равниной над телами двух застреленных оленей и, глядя на них, думал о собственной смерти.

Дарг Сай, все еще сидя верхом на лошади, низко поклонился Гайсту, согнувшись при этом чуть ли не пополам, и принял из его рук вино и кошелек с серебром.

— Я очень рад тебя видеть, Гайст. Нам как раз нужны волшебники.

Пока они говорили, гостеприимные разбойники освободили шрийцев от необходимости носить с собой широкие охотничьи ножи. Насколько я успел убедиться, они ими все равно никогда не пользовались, и теперь не возражали против грабежа. Затем последовали многочисленные поклоны и рукопожатия, пошел по кругу тот же вязкий напиток и даже кубок с тигриной кровью (от которого гости вежливо отказались).

— Зачем тебе нужны волшебники, Дарг Сай? — спросил Оссиф.

— Эта дикая тварь сильно потрепала одного беднягу. Зубы у этой старой кошки были отменные; теперь женщины, наверное, уже растащили их на ожерелья. — Дарг Сай рассмеялся:

— Ты поможешь ему? Люди из Красного лагеря сказали мне, что тебе нужна моя кузница. Это будет платой, хорошо? За то, что ты его вылечишь!

Гайст ответил, что осмотрит раненого, и определит, чем ему можно помочь. Глаза Дарга Сая пристально изучали мое непокрытое лицо, между тем как остальных больше интересовали мои сапоги.

— А это кто? Он не шриец, не хессек и не симейз. На масрийца тоже не похож. Кто же он?

— Он с севера, — сказал Гайст.

— С севера — что значит с севера? — настаивал Дарг. — И потом, язык-то у него есть?

— И язык, и зубы тоже, — ответил Гайст веселым голосом, хотя, вероятно, это было предупреждение. Разбойники нередко бранились и угрожали друг другу; но если это делалось с улыбкой на лице, никто на такие вещи не обращал внимания, но попросить глоток воды с постной физиономией — значило навлечь на себя всеобщий гнев. — Но я жажду услышать его голос, — сказал Дарг. — Он бесцеремонно ткнул меня пальцем в грудь и с ухмылкой произнес:

— Эй, парень, порадуй нас хоть словечком.

Еще год назад подобное обращение вызвало бы во мне взрыв ярости. Но теперь я низко поклонился и, разумеется, с улыбкой на лице произнес:

— Радость, которую я доставлю тебе своими словами, — ничто по сравнению с удовольствием, с которым я слушаю твои.

Глаза его вылезли на лоб от удивления, при этом один смотрел на меня, другой — на мой пояс. Соскочив с лошади, Дарг Сай бросился ко мне, обнял и похлопал по спине, заливаясь раскатами хохота. Дело в том, что я непроизвольно заговорил на том языке, на котором говорили между собой разбойники, и он принял меня за своего, невзирая на мою одежду и внешность. Он настойчиво предлагал мне выпить вина и тигриной крови и приглашал меня совокупиться с его женщинами и с его сыновьями.

Он подвел меня к палатке с искалеченным разбойником, восторженно рассказывая о том, какой искусный целитель Гайст. Гайст и его братья последовали за нами; рядом шли их женщины и, осторожно посмеиваясь, отбивались от нападок разбойников — то неизвестно откуда доставая змею, то вдруг загораясь белым сиянием.

Жилища в лагере были самые разнообразные — каменные хижины, потрепанные палатки, плетеные хибары. В центре поселения в скале был выбит источник свежей воды, вокруг которого росли сморщенные фруктовые деревья. Там, в пещере, лежал без сознания человек с сильно покусанной правой рукой. У ног его, рыдая, сидел мальчик. Дарг сгреб его в охапку и звучно поцеловал, возвещая громким голосом, что пришли волшебники, и все будет хорошо.

Гайст и Оссиф склонились над больным. На его груди тоже были отметины от копей хищника, но они опасности не представляли. Рука же была в плачевном состоянии. Врач из города давно бы уже отрезал ее и сделал культю, чтобы предотвратить гангрену.

— Все дело в том, что его лошадь была приманкой, — объяснил Дарг. — Вдруг, откуда ни возьмись, выскакивает тигр и набрасывается на них. Раз — и он уже откусил ему пол руки. Наверное, подумал, что это закуска, старая бестия.

Мальчик всхлипнул.

— Боюсь, что ему придется расстаться с рукой, — сказал Гайст.

— С правой рукой! — проревел Дарг. — Только подумайте — это рука, в которой ему держать нож! Вы должны ее спасти. — Он, улыбнувшись, почесал подбородок. — Спасти — или не видать вам кузницы.

Гайст, выпрямившись, подошел ко мне и заговорил на правильном масрийском языке:

— Я постараюсь ему помочь, но он все равно может умереть. Разбойники из Восточной Пустыни не понимают, что мы фокусники, а не волшебники. Мы не умеем исцелять людей. Среди нас есть только один человек, который сможет это сделать.

— Нет, — сказал я.

— Значит, ты отказываешься использовать свою Силу не только во зло, но и в добро? Значит, жизнь тебя ничему не научила?

— Я поклялся, что никогда больше не буду заниматься волшебством, Гайст. И я сдержу эту клятву.

— Тебе еще жить много лет. Ты подумал, сколько раз тебе еще придется вот так же заставлять себя отказывать людям в помощи?

Раненый зашевелился и слабо застонал от боли. Мальчик подбежал к нему и обхватил его здоровую руку своими.

— Меня это мало трогает, — сказал я Гайсту, как будто он специально организовал это представление, чтобы разжалобить меня.