Тусовка класса "Люкс" - Элиот Шрефер

– Давай рисуй этот хренов прямоугольник. У нас две недели. – Ной сунул Дилану лист бумаги.

И медленно, неохотно, небрежно Дилан принялся за чертеж.

В тот день они с Диланом продвинулись ненамного. Они разбирали проблему, Дилан, казалось, начинал что-то понимать, но когда Ной просил его описать, что они только что сделали, он отказывался и снова брался за мячик. Виной всему было его глубоко укоренившееся неверие в собственные силы. Он помнил, что когда в последний раз пробовал что-то сделать сам (вероятно, это было несколько лет назад), то потерпел неудачу; он просто не станет пытаться. Заставлять его думать было все равно что тащить в воду упирающееся животное: затащить можно, но ничто не заставит его сделать это по своей воле.

К тому времени как их с Диланом занятие закончилось, Ной уже раздраженно зевал. Он был рад, что сейчас уйдет из квартиры Тейеров, роскошного и сумрачного, словно грот, дворца, и отправится на Первый пирс в Вест-Сайде, в более уютные апартаменты Кэмерон Лейнцлер. В лифте он постарался взбодриться. Далеко не все его ученики такие, как Дилан, напомнил он себе. Они уважают его и рады заниматься с ним.

Но визит к Кэмерон не улучшил его настроение: она казалась такой же раздраженной, как и Ной, и встретила его жалобами на то, как много им задают. А когда спустя какое-то время он поправил ее в определении глагола «претворяться», она пробормотала то, что боится услышать каждый репетитор: «А вы точно знаете? » Сама идея репетиторства основывается на «точно». СЭТ – это странное, непонятное чудище, которого как огня боятся старшеклассники. Если они не будут на сто процентов доверять своему наставнику, игру можно считать проигранной.

– Ну конечно, точно, – засмеялся Ной.

– А мне кажется, это значит «прикидываться», – сказала Кэмерон, толкнув словарный лист карандашом.

– Напрасно, – желчно сказал Ной. Кэмерон посмотрела на него удивленно. Свет в столовой был приглушен, и глаза Кэмерон казались черными. – Это значит «становиться сущим».

Кэмерон опустила глаза и несколько мгновений разглядывала листочек со словами.

– Вы употребили архаизм. А я разговаривала со своим парнем – я сегодня разговаривала с Рафферти.

– Да? – живо поинтересовался Ной. – И как у него дела?

– Он страшно боится. Все время твердит: «Никаких результатов, никаких результатов».

– Результат будет. Не стоит ему так волноваться.

Глаза Кэмерон сузились.

– Но вы ведь не знаете этого точно, так? Значит, вы не можете быть в этом уверены.

– Репетиторство – загадочная штука, – сказал Ной, – но действенная. Можешь на меня положиться.

– Но и я тоже не так уж много прибавила.

– 270 баллов. Это замечательный результат.

– Да, но это все равно каких-то две тысячи. Не 2200, например.

– У тебя было 1730. Помни об этом. 2200 – громадный скачок.

– А, – проговорила Кэмерон, открывая тетрадь, – вы уже не такой уверенный, как были. Похоже, все может пойти не так, как надо.

– Что ты хочешь этим сказать? – сдавленно, проглотив нарастающее негодование, спросил Ной.

– Ну, Элиза молчит, но у Гаррета тоже проблемы. Мы ведь ходили в очень престижную школу, Ной. Мы должны попасть в хороший колледж. А у него хромает чтение.

«Это потому, что он ничего не читает», – хотел сказать Ной. Он сделал над собой усилие, чтобы только не начать спорить. Он не должен оправдываться – так будет только хуже. Настоящий репетитор должен быть предан своим ученикам, но не должен зависеть от их мнения. Преданный, но независимый.

– Да брось, Кам. Тебя кто-нибудь когда-нибудь называл Кам? Как «спам», только «Кам»? – нервно засмеялся Ной.

Кэмерон презрительно глянула на него:

– Давайте лучше займемся делом. – Она наугад открыла учебник и уткнулась в него.

* * *

Ной спустился в подземку и, вместе с другими трудягами, в угрюмом молчании проделал весь путь до Гарлема. К тому времени как он ступил на тротуар замусоренной и подсвеченной неоновыми вывесками улицы, было уже одиннадцать. Он надеялся, что Олена дома и он сможет пересказать ей свой день, поделиться своими бедами. Он нуждался в ее едком юморе, в ее умении представить его огорчения серенькими и малозначительными. Но она ушла готовиться к СЭТу в кофейню возле Сити-колледжа. Гера обычно сопровождала ее – читала газету и оберегала свою дочь от каких бы то ни было посягательств со стороны представителей мужского пола. Кого Ной встретил по возвращении домой – так это Федерико.

Он только что вышел из душа; одной рукой он приглаживал волосы, а в другой держал холодную сосиску.

– Ной! – закричал он, когда тот, понурый, показался на пороге. – Что случилось? Que pasa?

Ной посмотрел на него без всякого выражения. Он устал и отупел от навалившихся забот с Таскани, Диланом, Кэмерон, Гарретом и Рафферти. Или, скорее, от стараний сохранить работу, от денежных проблем его матери и брата, от своих студенческих долгов. Он не мог вспомнить, как относится к Федерико. Может, он зол на него. Или немного завидует.

– Да ничего, – сказал он, садясь за стол.

– Нуда, – сказал Федерико, щедро поливая грудь одеколоном, – ты выглядишь так, будто тебя кирпичом по башке ударили. Что не так, приятель?

В чем Ной был уверен, так это в том, что ему не хочется обсуждать свои неприятности с Федерико.

– Да ничего. Просто работы много.

– Я же слышу, старик. Слышу, – рассеянно проговорил Федерико. Он стоял на пороге ванной и, прищурившись, убирал бритвой несколько волос-Ков возле соска.

– Куда сегодня? – спросил Ной.

– Вечеринка, как обычно.

– А кто устраивает?

– Парень такой, Зигги. Знаешь его? – Федерико подул на бритву, и волоски слетели на пол.

– Да. Мы познакомились в «Пангее». – Ной помолчал. – Значит, он, как я понимаю, жив?

Федерико разглядывал грудь в поиске еще каких-нибудь волосков.

– Жив ? А, да ты, наверное, слышал про то, как мы завалились к тому типу. Там такое было – охренеть.

– Почему ты не проверил, все ли с ним в порядке ?

– Думаешь, мне до того было? Назавтра я пересрался, а тогда только и думал, что про Диланову ногу. Он так орал и вообще. А этот Зигги выкрутился нормально. Ключ был в каком-то кувшине рядом с дверью.

– А как тот мужчина? – еле сдерживаясь, спросил Ной.

– Тот мужик? Зигги сказал, когда он уходил, у того кровь засохла и что он дышал и все такое. Гомик поганый. Да кому до него дело?

– Федерико, – медленно начал Ной. Услышав жесткие нотки в его голосе, Федерико натянул старую футболку и подошел к столу, где он сидел. – Дилан Тейер – мой ученик.