В сладком плену - Адель Эшуорт

Ян медленно выпрямился, чопорно сложил за спиной руки, и его черты посуровели.

— Куда вы едете?

Виола судорожно глотнула, подавляя эмоции, грозившие вырваться на поверхность.

— Сначала в Чешир, на зиму. Потом не знаю, но, скорее всего, куда-нибудь в Европу.

— Понятно. — Помолчав несколько секунд, он добавил: — Могу я спросить почему?

Стараясь, чтобы ее голос звучал смело и беззаботно, Виола ответила:

— Теперь, когда портрет закончен, никакие финансовые обязательства меня здесь не держат. А Джону Генри лучше быть за городом, где он сможет ездить верхом, играть и резвиться на просторе. И если быть до конца откровенной, после того как вы изменили мое будущее и лишили меня шансов на отличный брак, я больше не хочу с вами воевать. Я пришла сказать, что сдаюсь, Ян. Вы выиграли.

— Ничего я не выиграл, — заявил он, тихо закипая от внезапного гнева, — если вы заберете моего сына, даже не позволив мне увидеться с ним.

Эти слова, сказанные с такой искренней мукой, тронули Виолу до глубины души. И, быть может, из-за того, что они недавно пережили вместе, из-за того, что она всегда питала к Яну глубокие чувства, причину которых до конца не понимала, на этот раз она действительно почувствовала его боль и не нашла в себе сил ему возразить.

Опустив ресницы, чтобы спрятаться от пронзительного взгляда герцога, она повернулась к нему спиной и в последний раз вышла из его великолепного зеленого салона, все еще чувствуя на губах его прекрасный поцелуй, память о котором надеялась пронести через всю жизнь.

Мне очень страшно за нас обоих. У меня три недели как не начинаются месячные, и я боюсь, что забеременела от него. Сейчас все кажется таким безрадостным, но я ухожу на бал-маскарад и молюсь за его спасение. Господи, пожалуйста, не оставь нас обоих сегодня ночью.

Пора…

Когда после нескольких мрачных и унылых дней, отвечавших настроению Виолы, утро встретило ее ярким солнечным светом, она решила, что пойдет вместе с Джоном Генри и его няней гулять в парк. Им обоим не помешает немного солнца и свежего воздуха. А кроме того, возможность впервые за долгое время поработать над набросками может отвлечь ее от грустных мыслей.

Виоле не хотелось покидать Лондон и Англию. Честно говоря, ей не хотелось покидать Яна, но она не могла отрицать, что власть, которую он имел над ней, заставляла ее серьезно тревожиться за судьбу сына. Впрочем, все это скоро останется в прошлом. Сегодня утром, поклялась себе Виола, вместе с прохладой осеннего воздуха и теплом солнечных лучей на ее лице она начнет новую жизнь и будет радоваться ей.

Она сидела на деревянной скамейке, наблюдая, как Джон Генри играет с другими детьми в песочнице. К счастью, множество других матерей и нянь тоже воспользовались отличной погодой и выбрались на прогулку, тем самым подарив Виоле возможность сидеть, любоваться и наслаждаться спокойствием наедине с собой.

Она не могла сдержать улыбки, глядя, как играет ее сын. Он во многом походил на нее, в особенности творческим умом, манерой воспринимать окружающий мир и общительным характером. Но, с другой стороны, внешность и повадки ребенка не оставляли сомнений, что он родился от Яна. Каждый раз, когда ее сын злился, его бровки собирались вместе и он сердито глядел на нее, склонив голову под таким же точно углом, как отец, и прижав к бокам стиснутые в кулачки руки. Когда Джон Генри улыбался, Виола замечала у него такую же ямочку на левой щеке, а когда он задумывался над какими-то ее словами, которые не мог понять, его лоб собирался в складки и он смотрел на нее, как на умалишенную. А еще у них обоих было маленькое родимое пятно высоко на левом бедре.

Порой на Виолу находила меланхолия, и она, как сейчас, мечтала о другом мире, где Ян воспитывает своего сына, любит ее, женится на ней и жизнь их полнится различиями во мнениях, радостями и сюрпризами.

А потом реальность вмешивалась в ее грезы, как сейчас, когда Джон Генри расплакался и затопал, вырывая совок из рук двух маленьких девочек.

— Хотите, чтобы я их выручил?

Голос Яна, прозвучавший за спиной, настолько ошеломил Виолу, что она ахнула, вскочила со скамейки и быстро, с замиранием сердца, повернулась к нему.

Герцог стоял, прислонившись к дереву, одетый в повседневные коричневые брюки и кремовую льняную рубашку. Его руки были скрещены на груди, а волосы спутались от легкого ветерка.

Он улыбался ей, лукаво, почти… интимно, изучая каждую черточку ее лица, каждый изгиб тела, как будто видел ее впервые.

Горячий румянец вдруг залил ей щеки, и она скрестила на груди руки в некоем подобии самозащиты.

— Давно вы здесь стоите? — с вызовом спросила она.

Ян пожал плечами.

— Какое-то время.

— Какое-то время?

Она с тревогой посмотрела на Джона Генри, который сумел отобрать у девочек совок, но теперь потерял к нему интерес и с любопытством рассматривал их с Яном.

— Вы следите за мной? — спросила она, снова встречая взгляд герцога.

— Разве нельзя просто так прогуляться по парку в солнечный день? — парировал Ян, выпрямляясь и подходя ближе.

Виола не сдавала позиций.

— Прошу прощения, ваша светлость, но вы не прогуливались.

— Ах, вы совершенно правы, леди Чешир, — согласился герцог, останавливаясь перед ней. — Но я наслаждался видом.

Она повела бровями.

— Моего затылка?

Улыбка померкла на его лице, и, понизив голос, он сказал:

— Им и тем, как мой сын играет в грязи и впервые в жизни флиртует с девочками.

Страх охватил ее, заставив пошатнуться, бросить через плечо нервный взгляд на Джона Генри и потереть предплечья ладонями.

— Все в порядке, Виола, — успокоил Ян. — Я пришел не для того, чтобы вмешиваться.

— Тогда зачем вы здесь? — с растущим беспокойством спросила она. Джон Генри пустился к ним вприпрыжку.

— В прошлый раз вы говорили, что уезжаете в Европу, — отозвался герцог, глядя на мальчика. — Это по-прежнему актуально?

Виола чувствовала, как сильно колотится у нее в груди сердце. Во рту у нее пересохло, нервы натянулись как струны.

Все материнские инстинкты кричали ей хватать сына и бежать, но любопытство взяло верх, и, облизав губы, она ответила:

— Да, а что?

Ян кивнул, не в силах оторвать глаз от мальчика, прибежавшего к Виоле и обвившего руками ее закрытые множеством юбок ноги.

— Так вот, прежде чем уехать, леди Чешир, — рассеянно проговорил он, — вам придется решить проблему моего формального портрета.

Виола посмотрела на него, растерянная, смущенная и нежданно-негаданно столкнувшаяся с самым большим страхом своей жизни, которого поклялась избежать, — с моментом, когда Ян встретился со своим сыном. Она не имела ни малейшего представления, что теперь сказать.