Сияние славы самурайского сословия - Вольфганг Акунов

О самых знаменитых самурайских мечах (как и ковавших их мастерах-оружейниках) складывались легенды, жившие веками и обраставшие на протяжении этих веков все новыми подробностями.

Так, например, о знаменитом оружейнике мастере Масамунэ рассказывали, что он начинал ковать очередной меч лишь после многодневного поста, повесив в своей кузне священный соломенный жгут для отвращения злых духов и распевая при каждом ударе молота: «Тэнка тайхэй!» («Мир на земле!»). Поэтому мечи, выкованные благочестивым Масамунэ и обнаженные за правое дело, всегда приносили победу своим благородным владельцам.

А вот об ученика мастера Масамунэ – мрачном оружейнике Муромасе – легенды повествовали совсем другое. Когда злобный Муромаса ковал свои мечи, то, в отличие от своего учителя, призывал злых духов, распевая при каждом ударе молота: «Тэнка тайран!» («Раздор на земле!»). И потому мечи работы Муромасы сами просились вон из ножен, стремясь как можно чаще отведать свежей человеческой крови. Было опасно владеть мечом Муромасы, ибо, не найдя соперника, этот меч обращался против своего владельца, кидавшегося на собственный меч и погибавшего жалкой смертью (не подготовившись надлежащим образом духовно к переходу в мир иной, что принципиально отличало подобное недостойное благородного самурая самоубийство от «сэппуку», произведенного по всем правилам традиционного ритуала).

Прежде чем приобрести у оружейника меч (поэтически именуемый «душой самурая»), японский «боевой холоп» удостоверялся в его главных качествах – твердости и остроте. Для этого он был по закону наделен правом «испытания меча». На груду песка клали приговоренного к смерти или тело уже казненного преступника, после чего рассекали его пополам. Если рассечь тело преступника пополам удавалось одним единственным ударом, самурай оставлял «успешно прошедший испытание» меч себе.

Известно несколько разновидностей японских мечей: одни из них «боевые холопы» носили, облачившись в доспехи; другие – облачившись в светские одежды. Мечи всегда носили попарно. Каждая пара мечей («дайсё») состояла из длинного и короткого мечей.

Боевые мечи назывались «тати» (длинный) и «танто» (короткий).

Длинный меч-«тати» закрепляли тесемками на поясе и носили на левом боку. У «тати» была очень длинная рукоять, поэтому его можно было держать обеими руками. Короткий меч-«танто» (являвшийся, собственно говоря, скорее кинжалом или боевым ножом), длиной около тридцати сантиметров, самураи носили засунутым за пояс спереди, чтобы в любой момент иметь возможность вынуть его из ножен.

Как только «боевой холоп» снимал доспехи и надевал повседневную одежду, он менял и «военную дайсё» («тати» и «танто») на «штатскую дайсё» («катану» и «вакидзаси»). «Штатский» длинный меч «катана» напоминал «тати» (но не имел приспособления для ношения на боку), а «вакидзаси» представлял собой удлиненный вариант «танто».

«Дайсё» играла важнейшую роль в жизни самураев. Пара мечей удостоверяла, что ее владелец принадлежит к высшему сословию. Кроме того, самурай воспринимал «дайсё» и как символ своих не только сословных, но и личных чести и достоинства. Поэтому он снимал свой меч-«катану» лишь тогда, когда этого требовал этикет – во время аудиенций у Императора, встреч, на которых обсуждались важные вопросы, визитов или у себя дома. А с коротким мечом-«вакадзаси», даже в родных стенах, японский «боевой холоп» расставался лишь когда снимал с себя всю одежду – например, перед купанием или отходом ко сну. Однако в любом случае мечи всегда находились у «буси» под рукой: они стояли наготове перед входом в жилую комнату, рядом с письменным столиком или у изголовья «татами» (спального мата), в узорчатой деревянной стойке («катана-какэ»).

Как известно, благородные рыцари-кавалеры всех стран и народов считали искусство боя на мечах высочайшим искусством. Успех поединка в подавляющем большинстве случаев зависел не от грубого напора, а от совершенного владения оружием, хладнокровной оценки ситуации, мгновенной реакции и абсолютной точности удара. Цель искусства владения мечом – «кэндзюцу» – заключалась в достижении победы за счет молниеносной быстроты, позволяющей отбить атаку противника, нанесения скользящего удара по шее или укола в бок.

Японскому «боевому холопу» приходилось учиться «кэндзюцу» сызмальства, оттачивая свое умение фехтовальшика в изнурительных упражнениях на протяжении всей своей жизни. Чтобы достичь совершенства в высоком боевом искусстве владения мечом (точнее – мечами), те из самураев, которые могли себе это позволить, по завершении «основного курса обучения», посещали еще и какую-нибудь из многочисленных, разбросанных по всей Японии государственных или частных фехтовальных школ, где жили и преподавали лучшие в стране мастера «кэндзюцу». Обучение в этих фехтовальных школах начиналось с постижения «искусства выхватывать меч» – умения из любого положения (например, с колен) стремительно вскочить на ноги, выхватывая клинок из ножен, и мгновенно принять правильную боевую стойку.

Уже подготовленным ученикам усложняли задания, добавляя дополнительные упражнения. Освоившие их переходили к отработке все более трудных приемов. В ходе обучения оттачивались не только сноровка, быстрота реакции и точность удара, но и умение оценивать и предугадывать намерения противника. Юношей из самурайских родов довольно рано допускали к «упражнениям на человеке». При этом они поначалу сражались деревянными палками, затем – затупленными мечами, и лишь потом им разрешалось брать в руки боевое оружие. На этом этапе подготовки молодой самурай изучал первым делом шестнадцать основных ударов «кэндзюцу», наносимых вниз, вверх, наотмашь и по дуге. Лишь после того, как прилежный ученик безупречно овладевал искусством нанесения всех этих ударов, он переходил к отработке различных способов нападения и обороны, от которых на поле боя зависела жизнь всякого самурая.

Высшей ступенью постижения «кэндзюцу» было изучение техники ведения боя двумя мечами сразу, когда будущий воин демонстрировал полученные навыки в поединке не с одним, а с целой группой противников. Для этого нужно было развить в себе недюжинные акробатические способности. Многие «боевые холопы» в совершенстве владели этой сложнейшей техникой. Насколько можно было в этом преуспеть, наглядно демонстрирует пример основателя школы «кэндзюцу» – прославленного самурая-поединщика Ками-идзуми Исэ-но-ками Хидэцуны (1392–1490). Рассказывают, что этот гений фехтовального искусства мог вести бой на двух мечах одновременно с шестнадцатью (!!!) противниками, вооруженными не только мечами, но и древковым оружием (копьями и нагинатами), и всегда одерживал победы.

Со временем искусство виртуозного владения мечом – «кэндзюцу» – превратилось в подлинную «философию меча» – «кэндо».

Помимо мечей (к «дайсё» порой добавлялись еще и «боевые иглы»), огромной популярностью у японских «боевых холопов» пользовался железный веер-«тэссан», применявшийся – часто в сочетании с кинжалом-«кодзукой» – для парирования ударов неприятельских мечей, для оглушения противника (в этом случае увесистый веер использовался в качестве боевой дубинки) и для отвлекающих маневров. Классическим оружием самурая считался также стилет«дзюттэ», длиной около тридцати сантиметров, с отходящей от рукояти крючкообразной гардой. С помощью «дзюттэ» можно было, обладая известными навыками, выбить или вырвать меч из руки противника, тем самым обезоружив его. «Дзюттэ» мог использоваться также в качестве дубинки. Многие «боевые холопы» средневековой Японии любили пользоваться своеобразным оружием под названием «кусари», в виде гирьки на длинной (до четырех с половиной метров) тонкой железной цепочке. В сложенном виде у «кусари» был вид безобидного комочка, но, ловко брошенная, она обезоруживала и сбивала с ног противника. Разновидностью «кусари» был кистень («кусари-тамрики») – цепь с тяжелым металлическим шаром, закрепленная на короткой рукояти. Кроме того, каждый самурай был обучен обращению с посохом («бо»), и «благородное искусство фехтования на посохах» приравнивалось к искусству владения копьем и глефой-«нагинатой». Однако самыми распространенными среди самураев видами оружия были лук со стрелами и копье.